Театральная история. Случай 1699 года, Ноздрин О.Я. (Орел)

Министерство обороны Российской Федерации Российская Академия ракетных и артиллерийских наук Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи Война и оружие Новые исследования и материалы Труды Четвертой Международной научно-практической конференции 15–17 мая 2013 года 

ТЕАТР многолик, это понятие не ограничивается видом зрелищного искусства или местом драматических представлений. Барочная практика создает особый «анатомический театр», демонстрировавший публике успехи экспериментальной медицины. Полководцы предпочитали ему операции «театра военных действий», принимая роли вершителей судеб народов. Их победы и поражения описывали периодические издания, включая украшенный гравированными портретами и батальными сценами «Theatrum Europaeum» 1635–1738 гг.

Наше внимание привлекло событие, сравнительно заурядное среди тревожных будней петровского времени, косвенно связанное со спектаклями и представлениями, хотя современники считали его заслуживающим отдельного упоминания.

12 января 1699 г. секретарь посольства императора Леопольда I к царю Петру I Иоганн Георг Корб записал в дневник рассказ о «фокуснике Гордоне», приехавшем из Шотландии в Россию, надеясь нажить своим искусством большие деньги. «Он хвастал, что происходит от тех же знаменитых Гордонов, в родстве с которыми состоит и генерал Гордон [Generalis de Gordon], доказавший свои права на это родство доблестными делами в Московском царстве. Можно было бы даже допустить, что и фокусник принадлежит к их роду, если бы человек этот не занимался таким низким промыслом, составляющим единственное средство его существования. Через это обстоятельство он уже как выродок своей фамилии потерял право на имя знатного происхождения; от могучих орлов никогда не рождаются слабые голуби. Судьба, лишив этого человека положения в обществе, которое определяла ему высокая порода, преследовала его потом безостановочно, пока, наконец, не довела до крайней гибели. Виновником последнего бедствия был он сам: он поссорился с одним капитаном по фамилии Шмидт [cui Schmid nomen], от ссоры дело дошло до драки; он уже почти одолевал своего противника, как вдруг жена капитана с взрослыми дочерьми прибежала на помощь к мужу; фокусник, имея против себя все семейство, решился на более жестокие меры: он схватил стилет, который имел при себе, и так глубоко воткнул его в бок капитану, что тот, обливаясь кровью, вскоре испустил дух»¹.

Опасаясь возмездия, преступник пытался укрыться у польского посланника Яна Станислава Бокия, самого склонного к резким и опрометчивым поступкам. Именно он, повздорив с одним из князей Долгоруких, вызвал его на дуэль, а когда тот игнорировал поединок, выстрелил обидчику в окно. 14 сентября 1698 г. вельможный пан устроил перепалку с датским посланником Паулем Гейнсом за место на царском пиру, возмутив Петра I, обозвавшего обоих спорщиков дураками².

Собиравшийся покидать Москву дипломат предпочел переправить беглеца в Немецкую слободу к «полковнику Гордону [Colonellum de Gordon], который служит царю, и которого все должны слушаться». К описываемым событиям в русской армии числились два полковника этой фамилии: Джеймс (1668–1722) и Александр (1669–1751), хотя, судя по контексту, дневник ошибочно «понизил» званием ранее названного генералом отца первого из них и тестя второго, фактического лидера иноземного офицерского корпуса Патрика Гордона (1635–1699), охотно предоставлявшего кров соотечественникам.

Своей поздней и быстрой ездой в слободу посланник возбудил подозрение, кого он везет. Обнаружив след, приставы арестовали убийцу, «обреченного чернью по своему обычаю к жесточайшей казни за то, что он лишил жену мужа и четверых детей отца. Под жестокой пыткой, которой озлобленные москвитяне подвергли его, он утверждал, что собственная защита принудила его к убийству, и что он поступил так из опасения быть удушенным своим противником»³, – обычное оправдание обвиняемого XVII в., когда очевидность преступления вынуждает объяснять его результатом самообороны или трагическим стечением обстоятельств⁴.

Характер рассказа убеждает, что Корб не был свидетелем описываемых событий, отразив в дневнике московские слухи. Он опускает причины ссоры, имя и биографию преступника, отдавая предпочтение пространным назидательным выводам.

Правительство стремилось пресекать криминальные случаи, распространенные среди свободно владевших оружием, склонных к горячительным напиткам военных.

19 января 1689 г. в Иноземной слободе казнили брабантца Эверарда Флориса де Рулье, застрелившего при самозащите подполковника Шульца⁵.

16 марта 1699 г. во время пира у шведского комиссара Томаса Книппера подвыпивший посольский маршалк майор Якоб Ранк смертельно ранил шпагой в грудь бранденбургского резидента Тимофея Задору Цесельского. Пытавшийся бежать из Москвы в русском платье офицер был схвачен, несмотря на дипломатический иммунитет, и умер в заключении⁶.

13 марта 1703 г. Петр I лично наблюдал казнь полковника Бодона, заколовшего на свадьбе капитана Стата французского лекаря Гарре. Тогда же издали указ, запрещавший обнажать шпагу под угрозой смерти⁷.

Эффективность этой меры была относительной. В конкретных ситуациях все решал случай и расположение государя. Когда в 1719 г. губернатор Або граф Густав Отто Дуглас на торжествах по случаю пасхи у себя дома в запальчивости пронзил шпагой оскорбившего его гвардейского капитана, он был задержан, доставлен в Петербург, приговорен судом к смертной казни, но вскоре после легкого наказания помилован Петром I, восстановившим его в прежней должности⁸.

В 1700 г. Иоганн Георг Корб вернулся в Вену, опубликовав на латинском языке путевые заметки, отрицательно воспринятые в России из-за подробного описания «варварских обычаев» и «порядков» страны. К печальному происшествию с фокусником он больше не возвращался, занявшись более важными делами на службе принцев Пфальц-Зульцбахских.

История имела неожиданное продолжение. В июне 1701 г. вербовавший в Гданьске труппу для московских гастролей комедиант капитан Ян Сплавский столкнулся с отказом уже нанятых артистов ехать в Россию. «Тамо мне говорено», – доносил он царю, – «что здешняя (наша русская) земля столь худа есть, что никто в той исправитись не может, но как я о том спрашивал, от кого они то слышали, и на то мне отвечено, что от игреца кукольного Гордона, (который для убойства казнен был кнутом и после того воровским пособием ушел), что он у Его Величества служил в капитанском чине, а как он о жалованье бил челом, то его велели бить кнутом, и для того он бежал, и то неправда»⁹.

Вскоре выяснилось, говоривший «браные и порочные речи» Джон Гордон действительно бывал в России, служа капитаном полка Франца Лефорта. Правительство восприняло донесение серьезно. Петр I указал вторично отправить в Гданьск Яна Сплавского и с ним подьячего Сергея Ляпунова, да им же «велено в польских городах поимать вышеупомянутого беглого с Москвы вора и смертного убийца генерал Францова полку Яковлевича Лефорта, капитана Яганка Гордона». Однако, доставив, наконец, в Москву труппу принципала Иоганна Кристиана Кунста, они сорвали поручение по захвату капитана. По-видимому, он предпочел покинуть Гданьск, перебравшись в более безопасное место. В том же 1701 г. некий Джон Гордон упоминается как член шотландского землячества Кенигсберга¹⁰.

Действительно, Речь Посполитая служила убежищем множеству беглецов, старообрядцев, крестьян, дезертиров, рекрутов, оседавших во владениях бравировавших безнаказанностью магнатов, при попустительстве Варшавы, бессильной нарушить «шляхетские вольности»¹¹.

С другой стороны, настойчивость в вопросе выдачи могла иметь другой результат. Решился же в 1705 г. король курфюрст Август II Сильный, игнорируя протесты России, арестовать в своих саксонских владениях действующего генерал-лейтенанта русской службы Иоганна Рейнгольда Паткуля, по требованию Карла XII, выданного в 1707 г. шведам. Тем призрачней казалась защита Гданьского рата, вряд ли без нужды решившегося отстаивать «простого» иноземца да еще с криминальным прошлым.

Насколько соотносятся московский «фокусник» и гданьский «кукольный игрец»!?

16 августа 1691 г. в Посольский приказ явился иноземец, сообщивший, что «родился де он в Шкоцкой земле под владением английского короля, а имя де ему Иван, по прозванию Гордон; отец деево у англинскаго короля служит шляхетскую службу, а имя де отцу ево Петр. И назад тому 3 года из Шкоцкой земли поехал в Польшу для научению польскому языку и нравов, и был в Польше у дяди своего у шляхтича Томоса Лесли; а тот Томос Лесли родом Шкоцкие земли и в присвоении ему, потому что он Томос матери ево двоюродной брат. И июля де в 6-м числе поехал он изо Львова на Киев к Москве для научения русскому языку и для свидания [с] сродники, а именно с генералом с Петром Гордоном; и ехал с купцами с мещанином с Костянтином Скоцом <…> И те де купцы поехали с товарами своими в Ярославль, а он де приехал к Москве, стал на Немецкой слободе у сродника у него Петра Гордона. И чтоб великие государи пожаловали, указали ему на Москве побыть для научения русскому языку»¹².

Вполне допустимо, обосновавшийся у Патрика Гордона шотландец мог совмещать лингвистические упражнения с капитанской службой и другими занятиями.

Латинский текст Корба начинает интересующий нас сюжет словами: «Quid jocator (vulg Taschen-Spiller) non ita pridem Moscu attigerat, ingenti spe artis su in terras tam long dissitas protectus: ex Scotia Patria sua veniens, stirp corum ambitios jactabat…»¹³.

Переводчики изданий дневника 1863 г. (Б. Женев и М. Семевский), а также 1906 г. (А. Малеин) передали «Jocator» и «Taschenspiller» как «фокусник» латинского и немецкого вариантов¹⁴. Между тем, эти слова на рубеже XVII–XVIII вв. имели смысловые оттенки. Так, «jocator» мог означать «шута», «насмешника», «затейника», и даже «паяца». Составленный Федором Поликарповым-Орловым в 1704 г. «Лексикон треязычный, сиречь речений славенских, еллиногреческих и латинских сокровище» понятие «кощун» использует как «актер», а «кощунник» встречается с переводом «scurra, sannio, jocator» (шутник, балагур, скоморох, забавник). Он же «позорище» переводит на греческий язык через «театр» и «зрелище», а на латинский через «locus spectandis ludis» (место для смотрения игр), «speсtaculum» (спектакль, зрелище). Поскольку театральная терминология не устоялась, «комедия» и «трагедия» назывались «позорищными играми». «Позорищный» означало «театральный», «сценический»¹⁵.

Еще в 40–50-е гг. XVIII в. гастролировавшая в России немецкая антреприза показывала спектакли двух обязательных частей: кукольную пьесу и исполнявшиеся «живыми персонами» представления¹⁶. Занятия «кукольника» Гордона, самостоятельно или по царской воле связанные с «позорищным» актерским ремеслом, вызывали осуждение сторонника традиционного перечня благородных профессий посольского секретаря Иоганна Корба¹⁷. И не только его. Во время ссоры Яна Сплавского с Серегеем Ляпуновым по пути из Гданьска в 1702 г. в Россию с труппой Иоганна Кунста первый обозвал противника «вшивым подьячим», на что тот презрительно отмахнулся: «Какой ты капитан!? Ты токмо кукольник!»¹⁸.

Конечно, сетования Джона Гордона на утрату жалования способны были вызвать сочувствие не только восприимчивых к подобным вопросам шотландцев. Сочинения иноземцев полны рассказов о сорванных русскими контрактах, обещавших быстрое вознаграждение; задержках выплат; выдаче содержания товарами половинной стоимости и тому подобных хитростях. В этом отношении Польша или Испания мало отличались от России.

Ему повезло в главном. Надо полагать, при заступничестве влиятельного Патрика Гордона он избежал смерти. Генерал всегда старался помочь землякам. В 1661 г., будучи ротмистром польской службы, он добился прощения убившего двух селян капрала Бэлфура, из собственных средств заплатив 250 флоринов вдовам, чтобы они отказались от преследования злоумышленника¹⁹.

Иначе он повел себя в 1665 г., когда во время стычки с немецким капитаном Кристианом Улманом «случайно смертельно покололся шпагой» шотландский капитан Юрий Смит. «Шкотчяня полковник Гордан да майор Борнет» сделали все возможное для исполнения приговора убийце, лишенного палачом руки и обеих ног²⁰.

Вопреки сообщению Корба, «фокусник Гордон» отделался за свое преступление ударами кнута и заключением. Властям необходима была демонстрация решительности и суровости для успокоения взбудораженного общества. Сложно сказать, когда сценарий «жестокой казни» перерос в свободную «импровизацию».

1 Корб И.Г. Дневник путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу в 1698 г., веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом // Рождение империи. М., 1997. С. 111.

2 Там же. С. 89–90, 249–250.

3 Там же. С. 112.

4 См., напр.: Орленко С.П. Преступление и наказание капитана Христиана Улмана // Родина. 2006. № 11. С. 79.

5 Гордон П. Дневник. 1684–1689 / Пер. Д.Г. Федосова. М., 2009. С. 185–186.

6 Богословский М.М. Петр I. Материалы для биографии. Т. I. М., 1948. С. 151–155.

7 Бруин К. Путешествия в Московию // Россия XVIII века глазами иностранцев. Л., 1989. С. 102, 128.

8 Берхгольц Ф.В. Дневник камер-юнкера Фридриха Вильгельма Берхгольца. 1721–1725. Ч. 1, 2 // Неистовый реформатор. М., 2000. С. 152; Грот Я.К. О пребывании пленных шведов в России при Петре Великом. СПб., 1853. С. 133–134.

9 Барсов Е. Новые разыскания о первом периоде русского театра // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1882. Кн. III. С. 6, 8.

10 Dobson D. Scots in Poland, Russia and the Baltic States: 1550–1850. Baltimore, 2003. P. 67.

11 Анисимов М. Предпосылки территориальных изменений: пограничные конфликты между Россией и Речью Посполитой в 50-е гг. XVIII в. // Праблемы iнтэграцыi i iнкарпарацыi ў развiццi Цэнтральнай i Усходняй Еўропы ў перыяд ранняга Новага часу. Мiнск, 2010. С. 410, 416–418.

12 Документы, касающиеся прибывших в Россию членов рода Гордонов, хранящиеся в Московском главном архиве министерства иностранных дел // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских при Московском университете. 1892. Кн. IV. С. 232.

13 Diarium itineris in Moscoviam Perillustris ac Magnifici Domini Ignatii Cristophori Nobilis Domini de Guarient-Rall, Sacri Romani Imperii, Regni Hungari Equitis, Sacrae C sare Majestatis Consiliarii Aulico-Bellici ab Augustissimo,  Invictissimo Romanorum Imperatore Leopoldo I ad Serenissimum, ac Potentissimum Tzarum, Magnum Moscovi Ducem Petrum Alexiowicium Anno MDCXCVIII ablegati
extraordinarii Descriptum a Joanne Georgio Korb. Vienn , 1700. P. 100.

14 Для сравнения немецкий перевод интересующего нас фрагмента: «Vor nicht gar langer Zeit war ein Spa macher, gemeinhin Taschenspieler genannt, nach Moskau gekommen…». Цит. по: Korb J.G. Tagebuch der reise nach Russland. Graz, 1968. P. 98.

15 Берков П.Н. Из истории русской театральной терминологии XVII–XVIII веков. («Комедия», «интермедия», «диалог», «игрище» и др.) // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. XI. Л., М., 1955. С. 291.

16 Там же. С. 294.

17 Согласно Корбу, когда царский генерал Карл Риман отказался ссудить для театральной потехи немецкое платье, его «избили смертным боем и оставили почти замертво». Корб И. Указ. соч. С. 237.

18 Барсов Е. Указ. соч. С. 10.

19 Гордон П. Указ. соч. С. 82.

20 Орленко С.П. Указ. соч. С. 81.