М.А. Несин (Новгород) К ВОПРОСУ О ПРИЧИНЕ ОТСТУПЛЕНИЯ ТАТАРСКОГО ВОЙСКА ПОСЛЕ СТОЯНИЯ НА УГРЕ

---

Управление культуры Минобороны России Российская академия ракетных и артиллерийских наук Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи Война и оружие Новые исследования и материалы Труды Шестой Международной научно-практической конференции13–15 мая 2015 года

Часть IIl
Санкт-Петербург
ВИМАИВиВС 2015
©ВИМАИВиВС, 2015
©Коллектив авторов, 2015

---

С начала 1470-х гг. великий московский князь Иван III перестал регулярно платить золотоордынскому хану традиционную дань. Однако вопрос о падении двух с половиной векового ордынского ига окончательно решился в 1480 г., после знаменитого осеннего стоянии на Угре. В тот год хан Ахмат воспользовался усобицей между Ивана III и его братьями, Борисом Волоцким и Андреем Большим и выступил в поход к русским рубежам, чтобы восстановить старинную ордынскую власть над Русью и принудить Ивана III во всем подчиняться ханской воле и платить дань. Хан собрал многочисленную рать – с ним шло целых 6 ордынских «царевичей» со своими отрядами – больше, чем в иных ордынских военных походах за все XV столетие. Очевидно, хан учел опыт своего прошлого похода на Русь летом 1472 г. Тогда татары взяли Алексин, но уже на другой день они отступили, не решаясь вступить в открытый бой с подоспевшими свежими русскими силами. И теперь Ахмат собрал небывалую рать, чтобы избежать прошлых ошибок. Кроме того, стоя на Угре, хан ожидал помощи от литовского короля Казимира IV, обещавшего прислать войска.

В войске Ивана III кроме самих москвичей был отряд его младшего брата Андрея Меньшого, удельного князя Вологды и Тарусы, состоящий из тарусинцев и, возможно, вологжан. Есть сведения и об участии тверичей. Русское и татарское войска несколько недель стояли друг напротив друга на противоположных берегах р. Угры. В первой половине октября, в течение нескольких дней подряд, либо с 6¹ , либо с 8 по 12 октября² , татарские отряды безуспешно пытались форсировать реку. Разночтения в летописных датировках связывают с многочисленностью татарского войска, передние части которого начали наступать 6 октября, а другие подтянулись к берегу через несколько дней³ . Но, вероятно, 6 числа была первая, разовая стычка на переправе, а с 8 по 12 ордынцы постоянно пытались перейти реку в течение 4 дней подряд.

Однако русские войска оказали татарам серьезное сопротивление, и врагу не удалось переправиться. При этом русские стреляли в татар из луков и пищалей. А татары могли отвечать лишь стрелами. Вероятно, отчасти по этой причине за все 4 дня упорных попыток они не смогли форсировать Угру.

После этого Иван III посоветовался с младшим братом Андреем Меньшим и попытался заключить с ханом Ахматом перемирие. Он передал ему через его мурзу Темира дары, «тешь» и просил его увести войска. Тем самым великий князь поставил вопрос о независимости Руси от ордынского ига: разовые дары, «тешь» не покрывали многолетнюю неуплату дани, а о своих дальнейших обязательствах по отношению к ордынским властях князь ничего не упоминал. Однако хан дар не взял, заявив, что пришел наказать Ивана III за непокорность и восьмилетнюю неуплату дани. При этом он намекнул, что как наступят холода и замерзнут реки, у него будет немало дорог на Русь.

По Вологодско-Пермской летописи, великий князь второй раз после этого ездил в Москву помолиться и посоветоваться с матерью, боярами и архиереями, а потом вернулся на Угру⁴ . На наш взгляд, здесь по ошибке дважды повторяется известие о ранней, сентябрьской поездке Ивана III в Москву из Коломны. Ведь в пришедшем вскоре послании на Угру ростовского архиепископа Вассиана, опубликованном в том числе и в этом источнике, говорится лишь о первой поездке князя, до неудавшегося октябрьского перемирия с ханом. Об этих переговорах до Вассиана и митрополита Геронтия «дошло» лишь потом, как и сведения, что некоторые нечестивые по их мнению люди подговаривают князя не лезть в бой, а отвести войска с Угры⁵ . Так что, второй раз Иван III в Москве не был, а сведения о событиях на Угре «дошли» до архиереев иным путем.

А хан, отказавшись мириться, послал своих воевод незаметно форсировать Угру в стороне от основных сил противника, против Опакова Городища и пленить князя. Но русские войска, охранявшие берег на протяжении 60 верст, заметили входивших в воду ордынских конников и снова отбили их натиск, не дав переправиться через реку.

Но когда 26 октября на день Св. Дмитрия наступили морозы и все реки в тех краях стали, великий князь, находившийся в своей ставке в городке Кременце, по предложению некоторых своих советников стянул все войска от Угры к себе, опасаясь «перехождения» татар по льду реки. Заметим, что по Типографской летописи князь не думал сдаваться, а скапливал в Кременецкой крепости силы, чтобы при надобности выдержать нападение «противных»⁶ . Кременец был в 40 км от места стояния на Угре, на р. Луже, по мерзлой земле конное служилое войско добиралось в пределах нескольких часов.

Московский великокняжеский летописец, авторы Софийско-Львовской и Типографской летописей, явно опираясь на некий общий источник, почти дословно обвиняют княжеских советников в корысти, предательстве, называя их «сребролюбцами, «богатыми и брюхатами» татарскими «норвниками»⁷ . При этом в Московском летописном своде (МЛС) назван один из них – окольничий Г.А. Мамон, чьими устами, якобы говорил сам дьявол⁸ (Софийско-Львовская летопись содержит независимый рассказ о том, как боярин Ощера и Мамон еще до того, как Иван III безуспешно пытался замириться с Ахматом, настойчиво убеждали его отступать, ссылаясь на военные тяготы его предков в столкновениях с ордынскими ратями)⁹ . По мнению иноков-книжников, совпадавшему с позицией некоторых архиереев, вроде великокняжеского духовника ростовского архиепископа Вассиана и митрополита московского Геронтия, эти люди мешали князю исполнять его христианский долг – стоять против безбожных татар во что бы то ни стало. Как мы уже отмечали выше, в своем пространном послании на Угру от имени себя и митрополита Московского Вассиан предостерегал Ивана III от подобных советов, обвиняя таких советников в нечестивости. Эту церковную риторику впоследствии подхватили и многие видные историки, в том числе и советские. Наиболее развернуто эту точку зрения выразил Л.В. Черепнин. По его мнению, в подобной клерикальной форме отразился подлинный «патриотизм» московской черни, хотевшей решительного свержения ордынского ига. Она будто бы и заставила считаться с собой духовных феодалов¹⁰. Но во-первых, выступление городских низов (больше других страдавших в оборонительном положении. – М.Н.) вовсе не являлось назревающим антифеодальным мятежом, в целом отвечая внешнеполитическому курсу правительства¹¹. Во-вторых, в историографии высказывалась точка зрения¹², что отвод русских войск с Угры в Кременец был вполне целесообразен и продиктован реальной необходимостью. С этим следует согласиться. Дело в том, что русские войска были растянуты по реке узкой полосой на целых 60 верст. Поскольку татары недавно отходили в сторону и пытались форсировать Угру у Опакова городка, такое расположение военных сил для осени было актуально, оно позволяло контролировать реку на значительном протяжении и пресекать попытки недругов форсировать ее. Теперь, когда река стала, пересечь ее на конях по ровному льду стало значительно легче, и у московских воевод и князя возникли резонные опасения, что теперь ордынцев уже будет не остановить. В таком случае татары прорвали бы узкие ряды москвичей, это могло бы кончится поражением всего войска и открыть путь на Москву. Поэтому князь сперва отвел войска в укрепленный Кременец, чтобы при случае из-за стен отразить наступление «противных» татар, а затем – в Боровск, чтобы на тамошних «полях» при необходимости сразиться с татарами в открытом конном бою. Таким образом, великий князь вовсе не поддался уговорам предателей, а внял благоразумному совету своих умных советников, при этом он при необходимости готов был вступить с неприятелем в бой, но в более оптимальных условиях и не подводя под верную гибель всю рать, не открывая дорогу недругам на столицу.

Но и ханские войска в эти дни отступили, показав неспособность реально противостоять русскому войску в решительном бою, а соответственно, прочно держать Русь под контролем, вымогая, как встарь, дань и утверждая князей. Это взаимное отступление обеих вражеских армий наиболее живописно изображено в МЛС в качестве важного события, решившего весь исход кампании. Притом, летописец рисует его синхронным, обе рати в его изображении стали расходиться одновременно. Согласно данному источнику, еще когда на реке начал вставать лед, оба войска стали друг друга опасаться, а когда русские воины по приказу Ивана III отходили к нему в Кременец, им чудилось, что татары идут следом. Но и татары боялись, что русские ушли ненадолго, с тем, чтобы потом вероломно напасть. Отход татар летописец объясняет чудом Пресвятой Богородицы: не иначе, как по воле свыше, на Ахмата внезапно напал страх, и он приказал войскам удалиться¹³. Сходный и почти дословный текст есть и в Типографской, а также в Софийско-Львовской летописях, явно восходящий к тому же источнику, что и великокняжеский МЛС,¹⁴ (хотя в целом, обе летописи содержат уникальные, самостоятельные повествования о стоянии на Угре, а в составе Софийско-Львовской летописи сохранился текст ростовского летописания, со многими уникальными подробностями и последовательным возвеличиванием архиепископа Вассиана Ростовского. Но отход татар, а также критика советников Ивана III переданы почти дословно с МЛС и явно основаны на тех же данных). Необходимо, впрочем, отметить одно обстоятельство, до сих пор не замеченное исследователями: в более полном варианте текста об отходе татар, представленном в Софийско-Львовской и Типографской летописи, добавлено, что чудо произошло благодаря усердной молитве «всех» находившихся в Москве людей Христу и Богородице¹⁵. Главным храмом в Москве был Успенский собор. А поскольку в старину покровителем города считался тот, кому посвящен кафедральный храм, то московскому князю по представлению современников чудо сотворила Богородица. В средневековом Смоленске, где главный храм был посвящен Успению Богородицы, она также считалась заступницей города и его жителей¹⁶.

Важно еще иметь в виду то обстоятельство, что с точки зрения тогдашней церкви борьба великого князя с татарами была его великим христианским долгом. И отступление врагов, по средневековым религиозным представлениям, должно быть связано с небесным чудом.

В историографии этому эпизоду со времен Н.М. Карамзина¹⁷ тоже нередко отводится ключевая роль в истории всей кампании, и нарисованная в древнерусском летописании яркая картина синхронного отхода обеих ратей приняла достаточно хрестоматийный характер. Правда, по верному выражению А.Е. Преснякова, в научных трудах, начиная с XIX в., она приобрела уже не мистический, а «комический» смысл. Сам ученый считал это событие не столь важным для исхода кампании, как это показывали средневековые летописцы, а после – новые «рассудочные книжники» – историки¹⁸.

Современный исследователь Ю.Г. Алексеев и вовсе назвал этот эпизод «незначительным»¹⁹. По мнению ученого, это было закономерным результатом неспособности ордынцев противостоять Руси в открытом побоище. Когда москвичи ушли от Угры к Кременца, татары не решались наступать. А если и была паника (возможная, по мнению ученого, после длительного напряженного стояния больших армий друг против друга)²⁰, она отнюдь не сыграла ключевой роли в кампании, ибо Ахмат и без того не решался вступить в бой с москвичами, и ему оставалось лишь уходить самому.

Однако в этих построениях исследователя опущен один важный момент (не учтенный в данном контексте и другими историками), хотя сам по себе известный. Ведь москвичи и татары отступали от Угры не одновременно. Русские войска отозвали в Кременец 26 октября, когда стал лед. Татары же отошли уже в первой половине ноября. Летописи датируют это 9, 10 и 11 числом²¹. А согласно записям разрядных книг, отход татар начался около 6 числа²². Впрочем, анализируя расхождения в летописных датировках, тот же Ю.Г. Алексеев убедительно показал²³, что они не противоречат друг другу, ибо по летописным данным татары отходили медленно, «за многи дни», распуская полон. (Роспуск полона вероятно и был причиной столь длительных сборов. Когда 1 августа 1472 г. ордынская рать отступала от Оки, она снялась с места за один день, но побросала полон, перехваченный подоспевшими русскими войсками). Думается однако, что выражение «многи дни» подходит не только для двух суток с 9 по 11 число, но и для 5 дней с 6 по 11. Поэтому данные разрядных книг нам кажутся правдоподобными и по существу не противоречащими иным летописным датировкам. Кстати, по сведениям Вологодско-Пермской летописи, после отхода русских войск хан стоял на Угре еще 10 дней²⁴. Летопись относит уход татар к 9 ноября, но так как русские ушли во время ледостава 26 октября, то, если прибавить 10 дней, выйдет примерно 6 ноября, указанное в разрядных книгах. Видимо, с того дня татары стали понемногу уходить, распуская полон, затем какие-то их отряды отступали 9, какие-то 10, а последние – 11 ноября. Ордынское войско было неоднородным, к Ахмату пристало еще 6 татарских «царевичей» со своими отрядами. И, вероятно, каждый из них, распуская полон, отходил по отдельности. Но тогда татарское войско было очень неповоротливым. Оно могло смести узкую цепочку русских береговых войск при быстром переходе реки по льду, но в конном бою в полях под Боровском маневренная русская конница имела большой шанс на победу. По данным Владимирского летописца, в тот же день, когда татары отступали с Угры, русские уже вышли из Кременца в сторону Боровска (летопись относит это к 10 ноября)²⁵. Едва ли это совпадение было случайным. В боровских полях (и, вероятно, густых лесах, годных для засады. – М.Н.) русские войска собирались при случае столкнуться с ордынцами в решающем бою²⁶. Поначалу, отводя войска с Угры, Иван III ожидал, что враги могут придти к Кременцу, и был готов защищаться там. Теперь, когда татары ушли с Угры в другом направлении, русские ушли к Боровску. Таким образом, не было синхронного панического отступления обеих армий от Угры. Ордынцы простояли на Угре еще десять дней кряду после отъезда русских в Кременец.

Поэтому едва ли их погнала паника от долгого стояния лицом к лицу с недругом – должен был быть иной повод. Согласно летописям, хан испугался вероломного нападения русских. Но если это было так, то не при виде уходящих с Угры врагов, а через 10 дней. Значит, он получил новые сведения.

Казанский летописец приводит сведения о том, что Иван III тайно послал вооруженный отряд в поход на Большую орду, что и послужило причиной отступления Ахмата с Угры, для защиты своих владений²⁷. М.М. Щербатов и Н.М. Карамзин поверили этому известию, затем в XX вв. к нему с доверием отнеслись К.В. Базилевич и Л.В. Черепнин²⁸. Однако, еще С.М. Соловьев счел эти сведения ненадежными, указав на то, что сама летопись достаточно «мутная», а хан с Угры вовсе не спешил на юг спасать свои земли, а продолжал грабить соседние области²⁹. С этим следует согласиться. Отведя войска с Угры, хан не очень торопился назад и не посылал войска вперед себя. Сам он возвращался по Литовской земле, через Серпейск и Мценск, грабя попутно литовские земли за «измену» короля Казимира, нарушившего уговор и не явившегося на помощь. Более того, он отправил отряд своего сына на заокские окрестности Алексина – Конин и Нюхово, и татары ушли оттуда лишь тогда, когда узнали о приближении посланных против них отрядов братьев Ивана III³⁰. А так бы они продолжали грабить русские волости и дальше. Значит, ни о какой беде у себя в орде не знали и отступили от Угры по другой причине.

В связи с этим вызывает сомнения и версия Софийско-Львовской летописи о том, что татары к холодам обносились. По ее образному выражению, они были наги и босы и ободравшиеся, что и послужило поводом к отступлению³¹. Некоторые историки даже сочли это единственной причиной ухода татар³². Но как мы видели, он отнюдь не напоминал возвращение французов зимой 1812 г. Изможденная от холода рать не стала бы захватывать городов в Литве и идти в принадлежавшие Московскому княжеству окрестности Алексина.

В ярлыке хана Ахмата, написанном в виде обращения хана к Ивану III, тоже есть упоминание о том, что татары отошли от «берега», поскольку «люди» были «без одеж», а кони – «без попон»³³. Некоторые исследователи уверенно это относят ко времени стояния на Угре³⁴. Впрочем, высказывались и иные точки зрения о том, что сам документ был составлен еще в 1476 г., после того, как Ахмат одержал важную победу в Крыму и чувствовал себя в силе диктовать соседям свои требования³⁵. Во всяком случае ярлык представляет собой связную компиляцию известий о разных ордынских походах – на Русь и Крым и в основном содержит реалии похода на Оку 1472 г. У нас нет оснований твердо относить интересующий нас сюжет к ноябрю 1480 г, а не к лету 1472 г. Нехватка одежды и конского снаряжения представляет для войска большую беду в любую погоду, если надо противостоять сильной служилой коннице.

Польский хронист М. Стрыйковский приводит версию о подкупе ханского мурзы Тимура, который за взятку смог убедить хана отступить от Угры, и передаче хану особенно щедрых даров, «которые за несколько лет должна была уплатить Москва»³⁶. Однако сам А.И. Рогов обоснованно считал эту версию противоречащей данным русских летописей, а также реальному ходу событий³⁷. С этим следует согласиться. Во-первых, русские летописи, не скрывающие факта отступления русских войск к Кременцу и ругающие княжеских «злых советников», конечно, не стали бы такое умалчивать. А сам Иван III вел себя так, как будто не знал точно о перемещениях хана после отхода ордынцев с берега Угры и его дальнейших намерениях. Едва ли князь это разыгрывал это для отвода глаз, желая придать своей сделке с ханом сверхсекретный характер, прислав ему дары втайне для всех. Ведь Иван не мог тайно добыть такую крупную сумму. Дань орде и так собирали по всей земле. Чтобы сразу погасить 8–9-летнюю задолженность, надо было организовать отряды по срочному сбору податей. К тому же, после стояния на Угре Русь дань Орде больше не платила. Если бы Иван III отдал Ахмату все долги, то ему пришлось бы и дальше платить дань его преемникам. Однако, по нашему мнению, в основе этой легенды лежали и реальные события. По Вологодско-Пермской летописи еще в октябре, до ледостава, когда Иван III безуспешно пытался мириться с ханом, его посланец Товарков действительно прибегал к посредничеству ханского приближенного. И хану, и Темиру в самом деле дал дары³⁸. Но это были разовые подарки, обычные при дипломатических переговорах с ордой, а не компенсация многолетней неуплаты дани. А хан тогда ни даров, ни условий князя не принял, а Темир тоже вернул «тешь», сказав, чтобы Иван почитал ордынские власти и был у его и ханского «стремени». Польский хронист мог слышать об этом эпизоде, но он, вероятно, дошел до него в искаженном виде. Кроме того, Стрыйковский жил в конце XVI в., когда между Русью и Польшей были враждебные отношения, и он мог намеренно изобразить русских никчемными воинами, способными побеждать лишь при помощи взяток. Так что следует искать другую причину отхода татар от Угры.

В этом плане интересна запись в разрядных книгах, которую историки до сих пор не привлекали, ориентируясь только на летописные данные. Между тем, разрядные книги являются важным источником, ибо они велись не достаточно далекими от военного дела монахами, а великокняжескими чиновниками зародившегося как раз при Иване III особого военного ведомства. В их обязанности входило вести не эпическое повествование с ярко выраженной авторской оценкой событий, а краткие протокольные записи документального характера. Согласно разрядным книгам, «Лета 6989-го году пришол царь к Угре октября в 2 день, и против ево стояли великого князя сын и братья великого князя князь Ондрей Меньшой, а воеводы с ними были по полком. И в то время братья смиришась с великим князем князь Андрей да князь Борис и приидоша к великому князю в Кременеск. И послышав царь Охмат и побежал от Угры в ночи ноебря в 6 день»³⁹. Запись эта является достаточно правдоподобной. Летописи также сообщают о том, что братья примирились с Иваном III и даже пришли к нему в Кременец на помощь с войсками⁴⁰. Хан знал об их усобице. Она-то и послужила поводом для войны – воспользовавшись ею, он двинул войска на Русь. Теперь же братья не только помирились, но и объединили силы для противостояния татарам. И известие о прибытии подкрепления к великокняжескому войску было для Ахмата вполне серьезным поводом для принятия решения об отходе. Ордынцы и так не преследовали москвичей до Кременца, опасаясь вступать с ними в открытое столкновение. А теперь биться и вовсе было немыслимо. Правда, из рассказа МЛС может сложиться ощущение, что братья прибыли на Кременец еще в начале октября⁴¹, когда Иван III, согласно этому источнику, вернулся из Москвы. Но, как справедливо отметил Ю.Г. Алексеев, весть от великого князя они получили уже после конца сентября, когда он, по МЛС, твердо решил противостоять ордынцам и выехал из Москвы в сторону рубежей Руси. Соответственно, с учетом осенней распутицы должны были прибыть к концу месяца.⁴². В МЛС прямо сказано, что Иван III послал за ними еще из Москвы, куда они сами первые прислали к нему послов с просьбой о мире. Тогда они, очевидно, уже разочаровались в военной помощи литовского короля Казимира IV, воевавшего с крымчаками на Волыни. Иван III отправил к ним своего посла, приказав им прибыть «вборзе», а также велел матери послать за ними еще одного посла от себя. Видимо, он считал, что мольбы их общей матери смогут примирить их. В Вологодско-Пермской, Типографской и Софийско-Львовской летописях рассказ о посольстве к братьям помещен уже после сообщения о прибытии князя на Угру, но при этом по смыслу он тоже, скорее, связан со временем его пребывания в Москве – ведь по этим летописям, мириться с братьями его уговорили бывшие в столице архиереи и его мать⁴³. Таким образом, по этим источникам, инициатива посольства принадлежала церковным архиереям и постриженной в иночество княгине-матери, а по МЛС – самому великому князю. Но летописи сходятся на том, что послы были отправлены из Москвы в период пребывания там Ивана III, который, по МЛС, протекал с 30 сентября по 3 октября. Как показал Ю.Г. Алексеев⁴⁴, эти сроки правдоподобны и подтверждаются независимым свидетельством Владимирского летописца о том, что князь уже приехал к войскам 11 числа, а по осенним раскисшим дорогам он как раз должен был скакать около недели. Кроме того, еще до ледостава Иван III получил послание Вассиана, до которого в Москве успела дойти весть о переговорах князя с Ахматом после татарских атак 9–12 октября. На этом основании историк подверг сомнению популярную в историографии версию Софийско-Львовской версии о двухнедельном пребывании князя в Москве. В самом деле, если бы князь выехал из Москвы числа 13, он никак не прибыл бы к войскам 11-го. А на Угре переговоры с ханом он смог вести не раньше 20-х чисел. До 26 числа весть об этом могла до Москвы дойти, но Вассиан не успел бы написать к этому дню свое знаменитое пространное послание и передать его князю за полтораста верст. Правда, вышеуказанное повествование Софийско-Львовской летописи, которое историки безоговорочно связывают именно с этой поездкой⁴⁵, на самом деле имеет довольно сложный характер. Дело в том, что летопись сообщает о целых двух поездках князя в Москву, и двухнедельное трусливое сидение в подмосковном селе Красном связывает со второй, совершенной уже после получения послания Вассиана, и вопреки призывам этого письма, известие о получении которого вообще стоит уже после отступления русских войск с Угры и похода к Боровску⁴⁶. Таким образом, послание пришло к адресату лишь около середины ноября, а в Москву он поехал позже. М.Н. Тихомиров⁴⁷ и Л.В. Черенин⁴⁸ тоже на этом основании писали о двух поездках в Москву, не пытаясь, правда, точно определиться с их датами. Однако, на наш взгляд, следует согласиться с К. В. Базилевичем, что тут по ошибке повторен рассказ о более ранней поездке князя, свершенной в конце сентября из Коломны.⁴⁹ Добавим, что со вторым приездом летопись связывает вещи, относящиеся именно к первой поездке в Москву – дачу наместничества в Москве Патрикееву, занявшему должность уже до отъезда князя из Москвы в начале октября. Кроме того, по летописи, когда князь возвращался из Москвы к войскам, татары подходили к Угре, а русские вышли им навстречу и стали напротив. Таким образом, летопись говорит о двух стояниях на Угре, что неверно, ибо с нее татары двинулись в Литву, послав один отряд на Оку в район Алексина. Здесь, как и в Вологодско-Пермской летописи, по ошибке дважды говорится о сентябрьской поездке в Москву из Коломны, совершенной до стояния на Угре. В летописи оказались перепутаны местами разные события. А вопреки призывам послания Вассиана стоять до последнего, Иван III, очевидно, просто благоразумно стянул войска в Кременец во время ледостава. Другое дело, что, желая сделать архиепископа истинным героем свержения ига, летописец чрезмерно принижает князя, изображая его безвольным «бегуном», который якобы целых две недели прятался в столице, а Вассиан едва умолил его продолжить кампанию. На самом деле князь пробыл в столице лишь 3 дня и отбыл 3 октября. Но если князь и его мать отправили послов до 3 октября, тем надо было ехать не менее недели, чтобы доскакать по осенней слякоти до Великих Лук, где прибывали братья, а тем – около трех недель, чтобы прибыть в Кременец с войсками по размытым дорогам. Следовательно, они могли прибыть не ранее самых последних чисел октября. Кстати, в Типографской летописи прямо сказано, что братья прибыли к Ивану III после ледостава. Когда князь успел стянуть туда войска с берега Угры⁵⁰. Так как река стала 26 числа, то встреча братьев произошла не раньше этого дня.

Между прочим, в Устюжской летописи тоже сказано, что татары ушли с Угры, узнав о прибытии к Ивану III на подмогу его двух братьев. Устюжане не участвовали в Стоянии на Угре. Сведения о нем до них дошли достаточно смутные и отрывочные: летописец почему-то датировал отход татар 15 сентября⁵¹. Но причину отступления ханских войск он знал верно. В стоянии на Угре участвовал и Андрей Меньшой, удельный князь недалекой от Устюга Вологды. Устюжане что-то узнали от вологжан, а может быть, и от вологодских московских наместников, прибывших в Вологду уже в следующем 1481 г., когда умирающий Андрей в завещании отписал Вологду старшему брату Ивана III.

Таким образом, усобица между Иваном III и его братьями, Андреем Большим и Борисом Волоцким послужила поводом для нашествия татар на Русь, а ее окончание и приезд братьев к нему на помощь в Кременец заставили хана отвести войска от Угры. Ордынцы и прежде не решались воевать с москвичами в открытом сражении. После отхода русских войск к Кременцу с наступлением ледостава они не преследовали их, а стояли на своем берегу еще 10 дней кряду. А когда до них дошла весть о прибытии к Ивану III братьев, они и вовсе отступили. Правда, уходя с Угры, хан послал своего сына грабить порубежные русские земли под Алексиным. Но тот ретировался, когда Иван III послал туда войска. Многолетнее иго окончательно пало, и преемники Ахмата не требовали с Руси регулярной выплаты дани и не утверждали кандидатуры русских князей. 28 ноября Иван III с войсками возвратился в Москву.

---

¹ Полное собрание русских летописей (Далее – ПСРЛ) М., 2009. Т. 30. С. 137.
² ПСРЛ. Л., 1959. Т. 26. С. 264.
³ Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. М., 1983. С. 52.; Алексеев Ю. Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1989. С. 106–107; 2) Походы русских войск при Иване III. М., 2009. С. 250–251.
⁴ ПСРЛ. Т. 26. С. 265.
⁵ Cм. напр.: ПСРЛ. Т. 26. С. 266–270.
⁶ ПСРЛ. М., 2000. Т. 24. С. 200.
⁷ ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 20. С. 346.; ПСРЛ. Т. 24. С. 200–201; ПСРЛ. М., 2000. Т. 25 (далее – МЛС). С. 338.
⁸ МЛС. С. 328.
⁹ ПСРЛ. Т. 20. С. 346.
¹⁰ Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. М., 1960. С. 87–82.
¹¹ Алексеев Ю.Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. С. 100–103; 2) Походы русских войск при Иване III. С. 243–245.
¹² Иван III на Угре. Сборник в честь С.Ф. Платонова. СПб., 1911. С. 285. Базилевич К.В. Внешняя политика Московского государства. Вторая половина XV века. М., 1952. С. 158; Каргалов В.В.Конец ордынского ига. М., 1980. С. 127; Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 44–55. Алексеев Ю.Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. С. 112; 2) Походы русских войск при Иване III. С. 256.
¹³ МЛС. С. 328.
¹⁴ ПСРЛ. Т. 20. С. 246; Т. 24. С. 200–201.
¹⁵ ПСРЛ. Т. 20. С. 246; Т. 24. С. 200–201.
¹⁶ Молочников А.М. В дому у Пречистой Богородицы//http://primirenie-sml.ru/v-domuu-prechistoj-bogorodicy/
¹⁷ Карамзин Н.М. История государства Российского: В 3 книгах. СПб., 2000. Кн. 2. Т. VI. Гл. III. С. 322–323.
¹⁸ Иван III на Угре. С. 286.
¹⁹ Алексеев Ю.Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. С. 194. Примеч. № 288; 2) Походы русских войск при Иване III. М., 2009. С. 258. Примеч. № 141.
²⁰ Алексеев Ю.Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. С. 113; 2) Походы русских войск при Иване III. С. 257.
²¹ ПСРЛ. Т. 26. С. 273; Т. 20. С. 346; Т. 30. С. 137; Т. 24. С. 201; МЛС. С. 326.
²² Разрядная книга 1475–1605 гг. М., 1977. Т. 1. Ч. 1. С. 25.
²³ ПСРЛ. Т. 26. С. 273; Алексеев Ю. Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. С. 113, 194. Примеч. № 285; 2) Походы русских войск при Иване III. С. 257.
²⁴ ПСРЛ. Т. 26. С. 273.
²⁵ ПСРЛ. Т. 30. С. 137.
²⁶ ПСРЛ. Т. 26. С. 273; Т. 24. С. 200.
²⁷ ПСРЛ. СПб., 1902. Т. 19. С. 202–203.
²⁸ Щербатов М.М. История Российская. СПб., 1783. Т. 4. Ч. 2. С. 183; Базилевич К.В. Внешняя политика русского централизованного государства. С. 159–160, 163; Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства. С. 881; Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. 2. Т. VI. Глава III. С. 322–323.
²⁹ Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн. 3. С. 72.
³⁰ ПСРЛ. Т. 20. С. 346; Т. 26. С. 273.
³¹ ПСРЛ. Т. 20. С. 346.
³² Горский А.А. Москва и Орда. М., 2003. С. 156; Скрынников Р.Г. Иван III. М., 2006. С. 120.
³³ Цит. по: Горский А.А. Москва и Орда. Приложение II. С. 476.
³⁴ Базилевич К.В. Ярлык Ахмед-хана Ивану III // Вестник МГУ. М., 1948. Вып. № 1. С. 29–46; Горский А.А. Москва и Орда. С. 156.
³⁵ Леонид, архимандрит. Два акта ХV века с объяснительными к оным примечаниями // Известия Русского археологического общества. СПб., 1884. Т. 10. Вып. 3–6. Стб. 270; Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960. С. 270–271.; Григорьев А.П. Время написания «Ярлыка» Ахмата // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Л., 1987. Вып. 10. С. 28–29. ³⁶Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Zmodska i wszystkiej Rusi. Warsawa, 1846. T. 2. S. 284; Рогов А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его Хроника). М., 1966. C. 217.
³⁷ Рогов А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения. С. 217–218.
³⁸ ПСРЛ. Т. 26. С. 265.
³⁹ Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. 1. Ч. 1. С. 25.
⁴⁰ ПСРЛ. Т. 20. С. 246; Т. 24. С. 200; Т. 26. С. 273; МЛС. С. 238.
⁴¹ МЛС. С. 238.
⁴² Алексеев Ю.Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. С. 111; 2) Походы русских войск при Иване III. C. 245–246.
⁴³ ПСРЛ. Т. 20. С. 240; Т. 26. С. 273.
⁴⁴ Алексеев Ю.Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. С. 103–104 2) Походы русских войск при Иване III. С. 245–246.
⁴⁵ Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 118. Алексеев Ю.Г. 1) Освобождение Руси от ордынского ига. С. 103–104. 2) Походы русских войск при Иване III. С. 245–246.
⁴⁶ ПСРЛ. Т. 20. С. 240, 246.
⁴⁷ Тихомиров М.Н. Средневековая Москова в XIV–XV вв. М., 1961. С. 231–237.
⁴⁸ Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства. С. 878.
⁴⁹ Базилевич К.В. Внешняя политика русского централизованного государства. С. 134–137.
⁵⁰ ПСРЛ. Т. 24. С. 200.
⁵¹ ПСРЛ. Т. 37. Л.,1982. С. 49, 95.