К вопросу о деятельности придворных оружейных мастерских до и после Смутного времени, Орленко С.П. (Москва)

Министерство обороны Российской Федерации Российская Академия ракетных и артиллерийских наук Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи Война и оружие Новые исследования и материалы Труды Третьей Международной научно-практической конференции 16–18 мая 2012 года 

С РАННЕГО времени украшенное оружие и доспех рассматривались как часть наиболее ценного достояния великих князей Московских. В своей духовной грамоте (ок. 1358 г.) князь Иван Иванович Красный передает двум сыновьям по сабле, оправленной в золото, и по шлему, украшенному золотом, драгоценными камнями и жемчугом¹. К 1508 г. относится первое упоминание о чине оружничего в составе двора Московского князя, а из источника 1537 г. нам становится известно, что оружничий ведал не только княжеский арсенал, но и мастеров-оружейников². В ведении оружничего находилась и Оружейная палата – хранилище и, возможно, придворная мастерская. К сожалению, наиболее ранним упоминанием о палате мы обязаны печальному событию – московскому пожару 1547 г., когда «…Оружничая полата погоре с воинским оружием»³.

Можно предположить, что административные реформы Ивана IV – расширение числа и упорядочение системы специализированных ведомств – приказов привели к разделению функций арсенала и придворной оружейной мастерской между Оружейной палатой и новообразованным Бронным приказом. Состав и численность последнего весьма впечатляет: в начале 1570-х гг. штат Бронного приказа состоит из более, чем ста человек, среди которых – мастера 19 различных оружейных специальностей. Список начинается с оружейников, делавших доспех и сабли, а мастера, изготавливавшие огнестрельное оружие, написаны последними, что вполне объяснимо – огнестрельное оружие относительно поздно вошло в состав оружейной казны Московских государей. Примечательно, что среди «мастеров самопальных пищалей» двое имели западноевропейское происхождение: «немчин» Михалко Семенов и Ганус Петров⁴.

Оружейная казна Московских государей практически полностью погибла в Смутное время. Предметы, которые мы с высокой долей вероятности можем определить как изделия придворных оружейных мастерских XVI в., в российских и зарубежных музейных собраниях – единичны. Ни одной описи оружейной казны русских царей до Смутного времени не сохранилось. Исследователи вправе предполагать, что часть оружия и доспеха, фигурирующих в дошедшей до наших дней Описи имущества боярина конюшего и царского шурина Бориса Федоровича Годунова 1588 г., была изготовлена в дворцовой оружейной мастерской, но с уверенностью говорить о том, какое именно – невозможно⁵.

По окончании Смуты Оружейная палата (Оружейный приказ) вновь объединяет в себе и придворную мастерскую, и хранилище государевой оружейной казны, и центральный арсенал Московского государства. За возрождение разоренных мастерских и утраченной оружейной казны было поручено взяться окольничему и кравчему Михаилу Михайловичу Салтыкову. Как писал Ю. Арсеньев: «По вызову последнего вернулись в Кремль многие из прежних мастеров Оружейной и Серебряной палат, которые разбрелись во время порухи. Между таковыми находился один из лучших оружейных мастеров того времени, самопального и бронного дела мастер Никита Давыдов, вызванный в Москву к государеву делу из Мурома в сентябре 1613 г.»⁶. И хотя исследователь не подтверждает слова ссылками на какие бы то ни было источники, в целом с его суждениями можно согласиться. За счет «собирания» старых и привлечения новых мастеров (в том числе и иноземных) М.М. Салтыкову и его преемникам удалось достичь впечатляющих успехов. Уже в первое десятилетие правления Михаила Романова в Оружейной палате были созданы выдающиеся памятники оружейного искусства, причем в некоторых явно усматриваются черты преемственности по отношению к работам мастеров досмутного времени. Хорошо известный памятник – хранящийся в Оружейной палате в Стокгольме шлем Ивана Грозного (рис. 1). Шелом, украшенный в восточном стиле, несет на себе декоративные элементы, ранее считавшиеся нечитаемой имитацией арабской надписи⁷. Не так давно надпись удалось прочитать как «Аллах Мухаммед» – трактованную предположительно как неполный (сокращенный) вариант фразы «Велик Аллах, и Муххамед пророк его»⁸.

В собрании Оружейной палаты хранятся стальные бутурлыки (поножи), выполненные на персидский манер, – косыми долами (или гранями)⁹, с насечкою «мелкими травами». В фигурном резерве и по кайме верхней и нижней части бутурлыков мы видим арабскую надпись, практически идентичную по характеру графического исполнения с надписью на шлеме Ивана Грозного (рис. 2). Мулла московской мечети в XIX в., разбиравший арабские надписи на оружии и доспехе Оружейной палаты, счел ее нечитаемой имитацией¹⁰. Современный специалист – арабист смог прочитать в надписи на бутурлыках повторение одного слова, написанного с ошибками и вариациями и означающего в переводе «принявший ислам, мусульманин»¹¹. Вероятно, при создании доспеха с декором восточного типа мастерами Оружейной палаты или Бронного приказа отдельные слова или небольшие группы слов могли воспроизводиться с относительно высокой точностью и, циклически повторяясь, создавали собой эффектные «каймы и клейма». 

Рис. 1. Шлем Ивана Грозного. Москва, Оружейная палата, первая половина XVI в. Королевская Оружейная палата, Стокгольм. Инв. № 20389

Рис. 2. Бутурлыки (поножи). Москва, Оружейная палата, первая половина XVII в. Музеи Московского Кремля. Инв. № ОР-4103/1-2 

К украшениям подобного рода можно отнести надпись – декоративный элемент, размещенный по периметру центральной пластины зерцального доспеха – трофея Ливонской войны, взятого шведами в битве у замка Лоде в 1573 г.¹² (рис. 3). Выполненное без огласовок и точек, с отклонениями в орфографии, слово может означать «здоровый, нормальный, невредимый, настоящий, неподдельный, здравый, свободный (от чего-л.)»¹³.

Еще один великолепный русский шлем, взятый шведами в 1655 г. в Варшаве, хранится в королевской Оружейной палате с легендой «шлем царя Ивана», хотя и не имеет никаких надписей. Нижняя часть корпуса шлема украшена двумя рядами вертикальных долов-ложек, ориентированных диагонально по отношению друг к другу и через одну, гладких и заполненных плотным растительным орнаментом (рис. 4).  

Аналогичным образом, только с горизонтальными доликами, декорированы пластины зерцального доспеха («Больших государевых зерцал»), выполненного для царя Михаила Федоровича мастерами Дмитрием Коноваловым и «немцем» Андреем Тирманом  в 1616 г. Западноевропейский мастер украсил ложки доспеха в технике травления и золочения, более характерной для западноевропейских оружейников (рис. 5). 

Рис. 3. Боевой топор и зерцальный доспех. Россия, XVI в. Королевская Оружейная палата, Стокгольм. Инв. № 7379, 23246  

Рис. 4. «Шлем царя Ивана». Москва, Бронный приказ (?) XVI в. Королевская Оружейная палата, Стокгольм. Инв. № 7481 

Рис. 5. Зерцальный доспех. Москва, Оружейная палата, 1616 г. Мастера Дмитрий Коновалов, Андрей Тирман. Музеи Московского Кремля. Инв. № ОР-124/1-2 

Значительных высот достигли мастера Оружейной палаты в создании ручного огнестрельного оружия, включая так называемое «скорострельное» – конструктивно сложные и многозарядные системы, мода на которые распространилась в Западной Европе в XVI–XVII вв. (рис. 6–7).

Перечневая опись оружейной казны 1647 г. и роспись походной оружейной казны царя Алексея Михайловича 1654 г.¹⁴ убедительно свидетельствуют о том, что к середине столетия Оружейная палата была полноценным и разносторонним собранием, с разнообразными источниками комплектования, а также весьма успешно функционирующей дворцовой мастерской, обеспечивавшей потребности русского двора в парадном, церемониальном и боевом оружии и доспехе.  

Рис. 6. Револьвер-пистолет. Москва, Оружейная палата, первая половина XVII в. Мастер Первуша Исаев. Музеи Московского Кремля. Инв. № ОР-160/1-2 

Рис. 7. Пищаль казнозарядная (казенная часть и вкладной патрон). Москва, Оружейная палата, первая половина XVII в. Мастер Иван Лучанинов. Музеи Московского Кремля. Инв. № ОР-95/1-2 

К сожалению, столбцы делопроизводства Оружейной палаты первой половины XVIIв. сохранились плохо. За некоторые годы можно обнаружить лишь единичные документы, освещающие деятельность дворцовой оружейной мастерской. Сведения о кадровом составе Оружейной палаты, исследования из фрагментов текущей документации приказа, приходо-расходных книг разных ведомств ¹⁵, росписей оружейной казны (в том случае, если там был указан автор того или иного предмета оружия или доспеха). По подсчетам исследователя М.Н. Ларченко, в период 1613–1625 гг. в Оружейной палате трудилось до 130 мастеров разных специальностей ¹⁶.

Определить численность и состав мастеров на определенный момент времени не представлялось возможным вплоть до рубежа 1650–1660-х гг. Бухгалтерская справка по челобитной, помеченной сентябрем 1659 г., сообщает, что русских оружейных разных дел мастеров числится всего 44 человека, да четверо самопальных (стрелков), да двое иконников, подьячий и восемь сторожей. Иноземных же мастеров числилось 25 человек ¹⁷. Большинство последних составляли так называемые «польские» мастера – ремесленники из Смоленска, Витебска, Полоцка, Могилева, Быхова, Шклова и Вильно, в большом числе переведенные в Оружейную палату во второй половине 1650&х гг.¹⁸ Число их продолжало расти и в дальнейшем. Так, в 1660 г. в Оружейном приказе числилось «иноземцев, поляков витебских, виленских и иных» 31 человек и 10 учеников ¹⁹.  

Следует отметить, что середина столетия была для Оружейной палаты крайне тяжелым периодом, когда кадровый состав мастерской понес тяжелые потери от чумы и войны ²⁰. Компенсировать эту убыль, по замыслу администрации ведомства, должен был массовый перевод в Москву оружейников «иноземцев». В 1663 г. получали жалованье русские мастера «Никита Давыдов и Григорий Вяткин с товарыщи» – 60 человек, а «иноземцы Степан Григорьев с товарыщи» – 52 человека ²¹.

Номенклатура и иерархия оружейных специальностей в дворцовых мастерских второй половины XVIIв. претерпела серьезные изменения по сравнению с Бронным приказом. Написанные первыми в росписи Бронного приказа, высокооплачиваемые мастера шеломники и юмшанники (юшманники) в Оружейной палате второй половины столетия не встречаются вовсе. Мастера-сабельники также при дворе Ивана IVценились весьма высоко (двое из трех имели поместные оклады), а пансырники представляли собой наиболее многочисленную группу (не считая чищельников) – 14 мастеров. Эти специальности фигурируют в росписях мастеровых людей дворцовой мастерской, хотя и уступили «верхние места» специалистам другого профиля. Вплоть до 1662 г. список мастеровых людей Оружейной палаты возглавлял «латный и самопальный мастер» Никита Давыдов. Универсал широчайшего профиля, Никита Давыдов успешно изготавливал доспех (как восточного, так и западного типа), холодное, огнестрельное (в том числе многозарядное) и даже пневматическое оружие. В 1662 г. «главным мастером» становится Григорий Вяткин ²². С этого времени и до конца столетия первенство переходит к мастерам, делающим огнестрельное оружие: самопальным, ствольным, замочным, станочным (последовательно).

Сабельные мастера присутствуют в числе специалистов Оружейной палаты, но как ни парадоксально – сабель (клинков) они делают очень мало. Часть мастеров, первоначально записанных как «сабельные», оказываются «огнивщиками» или «сабельными придельщиками» – теми, кто изготавливают и монтируют прибор и готовую полосу. В 1653 г. в Оружейную палату был принят собственно сабельный мастер – Андрон Ефремов с невысокой, судя по скромному окладу (4 руб.), квалификацией²³. Нет информации, что он когда&либо участвовал в ковке сабельных клинков. 

Сходная ситуация складывалась в «послечумной период» и с изготовлением доспеха. В 1656 г. «на убылое место» был принят бронник – иноземец «немчин» Петр Умшан (Ушман), который проработал недолго и доспеха не делал, зато сделал единственные (по выявленным источникам) изготовленные в Оружейной палате колесные замки²⁴. В том же документе написаны четыре мастера «пан-сырника» с окладами в 8, 7, 6 и 3 рубля²⁵, но их дальнейшая работа состояла в чистке и чинке тех панцирей, что уже хранились в Оружейной палате, а также «вооруде» наручей и бутурлыков (изготовлении панцирных соединений).

В XVII столетии сабля являлась одним из важнейших предметов вооружения представителей русского нобилитета. Потребность русского двора в сабельных клинках высокого качества была весьма значительна, но не меньшей была потребность и в кольчатом доспехе, традиционно составлявшем часть оборонительного вооружения лиц, сопровождавших государя при выезде. Очевидно, что силами имеющихся на 1656 г. кадров эту проблему решить было невозможно.

Администрацией Оружейной палаты был предпринят ряд мер к исправлению ситуации, которые вполне можно характеризовать как экстраординарные. Поступавшему в 1657 г. на службу в Оружейную палату тульскому ствольного дела мастеру Кузьме Плотникову велено было «зделать полосу сабелную красного железа» ²⁶. В 1661 г. он еще числится среди ствольных мастеров, хотя стволов его работы не известно. Позднее фигурирует в документах как «железа красного всяких дел мастер»²⁷. Переквалификация К. Плотникова вполне объяснима, но то обстоятельство, что сабель «красного железа» он больше не делал (по известным источникам), выглядит довольно странно.

В 1660 г. Из Оружейной палаты в Астрахань была отправлена группа учеников «для учения булатных сабельных полос и панцирного дела»²⁸. Однако было понятно, что быстрого эффекта от этого шага ожидать нельзя. В 1662 г. администрация палаты обратилась к Астраханскому воеводе с просьбой прислать панцирных мастеров и специалистов по изготовлению сабельных клинков из булатной стали ²⁹. Но мастера «черкасы» из Астрахани так и не прибыли.

Весьма вероятно, что несколько раньше была предпринята попытка вывезти мастеров дефицитных оружейных специальностей непосредственно из Персии. В 1661 г. в Москву прибыла группа мастеров из Ирана. Металлургов и кузнецов оружейников и бронников среди них не было. Зато были мастера другой нужной специальности «хозовые» или «гзовые» – занимавшиеся особого рода выделкой кожи, необходимой для обтяжки сабельных ножен и рукоятей. Также прибыли мастера шелкового и тесемочного дела ³⁰. Они проработали в Оружейной палате несколько лет, «делая дело» и обучая русских учеников. Не известно, почему не удалось нанять оружейников «в Кизылбашской земле», препятствовали ли этому персидские власти, или сами мастера выдвинули такие условия, что затею сочли экономически нецелесообразной. Так или иначе, в Москве приняли решение: булатные полосы и броню закупать «на месте» – непосредственно в Иране.

В 1662 г. был составлен обширный список материалов, полуфабрикатов и готовых вещей, которые русскому посольству, отправлявшемуся в Персию, надлежало «купить в кизылбашской земле к оружейному делу… в Оружейную палату». В списке фигурировали: «100 полос булатных, 5 зерцал самых добрых в кольцах с наводом золотым, 50 зерцал кружчатых и четвероугольных булатных з золотым же наводом, 100 зерцал обычных кружчатых, 100 наручей булатных же легких с наводом, 100 черепов булатных мисюрак, 10 шапак ерехонских красных … булатных с наводом золотым, пансырь доброй с воорудою доброю зате[й]чивою, 100 пансырей пообычней, а так же, 5 пуд заку, 20 пуд булату краснова самова доброго, 20 пуд булату синева»³¹. Но возвращения посольства тоже предстояло ждать несколько лет.

Среди «польских» мастеров, переведенных в Москву, многие заявляли себя как сабельные мастера. Однако, как их русские коллеги, большинство оказалось «сабельными придельщиками» и «сабельными наводчиками», а способных ковать клинки оказалось очень немного³². В 1662 г. сабельный мастер Панкратко Иевлев с тремя товарищами получили задание за 10 недель каждому сделать по 10 сабельных полос ³³. С высокой долей вероятности можно говорить о том, что речь шла о простых стальных клинках, поскольку изделия из металла высокого достоинства – дамасковые (красного железа) и тем более булатные – в документах Оружейного приказа, как правило, соответственно оговаривались.

В 1664 г. прибыли из Астрахани ученики сабельного и панцирного дела. Однако администрацию Оружейной палаты ждало разочарование. «В расспросе» 8 учеников сабельного дела сообщили: «к полосе черкасской булатной краску припускают, делают они ножны с оправою медные по черкаски и в лице поставят и вычистят, а полос булатных они не делают». А трое «пансырного дела» сказали: «новых пансырей они не делают, а починяют старые, а иного дела опричь того ничего не делают»³⁴. Новоприбывшим было дано «восмь полос сабельных зделать на образец сабельныя ножны на черкасское дело»³⁵.

Потребности двора в простых саблях и саблях красного железа удовлетворялись за счет закупки и распределения заказов «по наряду» среди московских кузнецов. Так, московскому сабельнику Агапу Денисову в августе 1672 г. были выплачены деньги «от трех полос сабельных стальных… по указу великого государя ковал он и оттачивал три полосы сабельные по наряду в Оружейную палату»³⁶. А в 1673 г. «Бронные слободы тяглецу сабельного дела мастеру Оське Васильеву на железо и на уголье по иво скаске два рубли… Зделал он в Оружейную полату две полосы сабельные з долами красного железа и в том числе одна дол ширинкой, а у другой на черкаское дело с шивыком, с мелкими долами»³⁷.

Возможно, администрация после ряда попыток сознательно отказалась от намерения наладить в Оружейной палате изготовление сабель, а также кольчатого и кольчато-пластинчатого доспеха восточного типа. В составе пасхальных подносов изделий мастеров Оружейной палаты³⁸ обращает на себя внимание полное отсутствие сабель и кольчатого доспеха.

При этом другие виды холодного оружия и пластинчатый доспех присутствуют. В 1663 г. Алексею Михайловичу среди другого «ружья» поднесли: «Протазан резной золочен. Делал Бориско Михайлов. Копье калмыцкое из красного железа по местам золочено. Делал Кузьма Плотников. Шапка мисюрка ис красново железа. Делал Кузьма Плотников». В 1666 г. в подносе были «Зерцала четверные Ивашкова дела Килтыкова. По доскам клейма и каймы насечены серебром и золотом». В следующем 1667 г.: «Зерцала булатные четверные наводные и золочены местами Григорьева дела Вяткина. Оправа на золотной тесьме серебреная золоченая. Подкладка отласная»³⁹, а также «2 пратазана прорезные, по местам золочены и серебрены Борисова дела Крыгора. Ивана Килтыкова зерцала полные, насечены золотом местами. На передней цке орел, на задней цке насечены травы местами». (На одной из росписей «подносных дел» 1667 г. присутствует помета – распоряжение «Послать государева грамота в Сибирь велеть купить сто пансырей».) В 1668 г.: «2 бутурлыки з долами. Делал Ивашко Килтыков» и два куяка бархатных красных. В 1669 г.: «Зерцала наводные четверогранные по краям каймы середи досок клейма». В 1674 г.: «Двои наручи, и в том числе одне булатные наведены золотом. Другие красного железа наведены серебром Кузьмина дела Плотникова. Наводили наводчики Иван Колтыкеев, Моисей Бобылев. Двой зерцала наведены волоченым серебром, делали и наводили Иван Колтыкеев, Моисей Бобылев. Два меча волнистых с крыжами, ножни покрыты объерью золотною. Делал Борис Крыгор. Два копья красного железа позолочены. Делали Борис Крыгор, да Кузьма Туленин» и т.д. ⁴⁰

Среди образцов высококлассного доспеха, созданных в Оружейной палате второй половины столетия, выделяется зерцальный доспех, выполненный для пасхального подноса 1670 г. самопальными мастерами Григорием Вяткиным с сыном Афанасием и бывшим учеником Игнатом Прохоровым, по образцу «государевых Больших зерцал» 1616 г. работы Дмитрия Коновалова и Андрея Тирмана.

Мы видим, что изготовлением и отделкой доспеха высокого качества занимаются не бронники, а мастера совершенно иных специальностей: самопальные, замочники, наводчики, мастера «железного дела». Включать в состав пасхальных подношений государю сабли с простыми клинками или клинками «красного железа» московской работы администрация Оружейной палаты явно считала неуместным. Что же касается булатных клинков, то, по всей видимости, в Оружейную палату они поступали только из-за границы: в дарах иностранных государей, в привозах восточных купцов или закупались на Востоке русскими дипломатами⁴¹. Почему сабли с булатными иранскими полосами, смонтированные и украшенные, не подносились царям – объяснить трудно, хотя доработанный в Оружейной палате булатный доспех иностранного происхождения в составе пасхальных подносов присутствовал.

Итак, по сравнению с Бронным приказом 1570-х гг. кадровый состав и специализация Оружейной палаты второй половины XVII в. претерпели существенные изменения. «Становым хребтом» дворцовых оружейных мастерских становятся мастера, работавшие огнестрельное оружие: самопальные, ствольные, замочные. Именно они заняли верхние места в иерархии оружейных мастеров. Лучшие из них обладали удивительной универсальностью и владели множеством оружейных и ювелирных техник, беря на себя исполнение самых разнообразных обязанностей. И если профессиональные реалии работы Бронного приказа мы представляем себе очень слабо, то в отношении Оружейной палаты второй половины XVII в. мы вправе констатировать наличие ряда факторов, мощно влиявших на характер работы придворной оружейной мастерской. 

Одним из наиболее существенных факторов была подчиненность деятельности Оружейной палаты церемониальным новациям русского двора второй половины столетия. Для церемониальной стражи царя Алексея Михайловича десятками заказывались двуручные мечи и протазаны ⁴² (рис. 8). Для вооружения конных сотен (жилецких, выборных московских дворян, конюшенного чину и иных), встречавших и сопровождавших иностранные посольства на их пути в Кремль, в весьма значительном количестве требовались самые разнообразные предметы вооружения, доспеха и экипировки. Количество куяков, крытых бархатом и другими тканями разных цветов, подбитых гвоздями медными, в 50–70-е гг. XVII в. составило несколько сотен. Партиями по сто штук заказывались шишаки, шлемы «шапки калмыцкие» (рис. 9) и железные щиты (рис. 10)⁴³ и пр.   Для выполнения этих работ привлекали мастеров всех «металлических» специальностей Оружейной палаты, а иногда еще и кузнецов Ствольного приказа и иных. Эта деятельность поглощала львиную долю рабочего времени мастеров и ресурсов ведомства. 

Рис. 8. Меч двуручный церемониальный. Москва, Оружейная палата, 1656 г. Мастер Андрон Ефремов (клинок). Музеи Московского Кремля. Инв. № ОР-325 

Рис. 9. Шлем «Шапка калмыцкая». Москва, Оружейная палата, вторая половина XVII в. Музеи Московского Кремля. Инв. № ОР-2059 

Рис. 10. Щит. Москва, Оружейная палата, вторая половина XVII в. Музеи Московского Кремля. Инв. № ОР-842 

Периодически группы мастеров отправляли в Ствольный приказ для технологического контроля, исправления и приемки строевого оружия. В преддверии крупных парадно-церемониальных мероприятий мастера оружейники занимались тем, что чистили «ружье и всякую бронь» и т.д. Постоянно специалистов Оружейной палаты привлекали к работам и вовсе далеким от оружейного дела: к «верховым делам» – созданию и украшению обиходных предметов для членов царской семьи, изготовлению фурнитуры для дворца, предметов церковного убранства и пр. Даже первостатейные мастера не были свободны от исполнения этих «служб».

При том, что Бронный приказ и Оружейная палата второй половины XVII в. по общей численности служащих были довольно близки, значительную часть штата последней составляли мастера не оружейных специальностей: иконописцы и живописцы, токари, резчики по дереву и кости, часовщики. Хотя изготовление оружия и доспеха являлось важнейшим направлением деятельности палаты, фактически она представляла собой дворцовую мастерскую широкого профиля. Бронный же приказ – напротив, по штату выглядит узкоспециализированным оружейным ведомством. Обращает на себя внимание, что самой многочисленной группой мастеров в Бронном приказе – 25 человек – были чищельники⁴⁴. (В Оружейной палате второй половины XVII столетия их число колебалось в пределах 4–6 человек.) Подобное обстоятельство может говорить как об обширности оружейной казны при Иване IV, так и о бережном отношении администрации приказа к рабочему времени высококвалифицированных мастеров. 

¹ Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М., 1950. С. 16.

² Разрядная книга 1475–1598 гг. М., 1966. С. 44.

³ Подробно о «начале» чина оружничего и Оружейной палаты см.: Государева Оружейная палата / Вступительная статья И.А. Комарова. СПб., 2002; Ульянов О.Г. Институт оружничих и развитие московской оружейной школы в XVI веке // Война и оружие. Международная научно-практическая конференция. Ч. II. СПб., 2010. С. 351–365.

⁴ Альшиц Д.Н. Новый документ о людях и приказах опричного двора Ивана Грозного после 1572 г. // Исторический Архив. Вып. 4. М.; Л., 1949. С. 14, 40–41.

⁵ РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Ч. 1. Д. 2. Опись казны Бориса Федоровича Годунова 1588 г.

⁶ Арсеньев Ю. К истории Оружейного приказа в XVII в. // Вестник археологии и истории издаваемый имп. Археологическим институтом. СПб., 1904. Вып. 16. С. 132.

⁷ Орел и лев. Россия и Швеция в XVII веке. Каталог выставки. М., 2001. С. 56–57.

⁸ См.: Богатырев С.Н. Шапка Мономаха и шлем наследника: репрезентация власти и династическая политика при Василии III и Иване Грозном // Петербургские славянские и балканские исследования. № 1 (9). СПб., 2001. С. 188.

⁹ Этот декоративный прием оставался популярным среди мастеров Оружейной палаты до конца столетия. В собрании Музеев Кремля хранятся ряд наручей и бутурлыков аналогичного декора. В этом же стиле выполнен и зерцальный доспех 1663 г. работы Никиты Давыдова.

¹⁰ См. Опись Московской оружейной палаты. Ч. 3. Кн. 2. М., 1884. С. 170.

¹¹ Автор выражает глубокую признательность Игорю Викторовичу Волкову за прочтение надписи.

¹² Krigsbyte. War-booty. Livrustkammaren, Stockholm, 2007. P. 53.

¹³ Прочтение И.В. Волкова.

¹⁴ РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 2948. Роспись оружейной казны царя Михаила Федоровича. См. также: Ларченко М.Н. Перечневая роспись оружейной казны царя Алексея Михайловича // Археографический ежегодник за 1971 г. М., 1972. С. 173–181. РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 5692. 164 (1654/55) Роспись походной казны Алексея Михайловича, которая была в Смоленске.

¹⁵ Самая ранняя сохранившаяся приходо-расходная книга Оружейной палаты относится к 1656 г.

¹⁶ Ларченко М.Н. Новые данные о мастерах-оружейниках Оружейной палаты первой половины XVII века // Материалы и исследования. Государственные музеи Московского Кремля. Вып. 2. М., 1976. С. 25.

¹⁷ РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 7120 Челобитные мастеров Оружейной палаты о жалованьи. Л. 2–3.  

¹⁸ См.: Ларченко М.Н. К вопросу о работе так называемых «польских» мастеров в Оружейной палате во второй половине XVII века // Материалы и исследования. Государственные музеи Московского Кремля. Вып. 4. М., 1984.

¹⁹ РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Д. 950 Книга приходная и расходная деньгам Оружейной палаты 168 г. Л. 9–9 об.

²⁰ По мнению М.Н. Ларченко, на 1656 г. в Оружейной палате числилось около 30 мастеров, включая новопринятых на «убылые места» (Ларченко М.Н. К вопросу о работе… С. 185). Исследователь основывался на документе РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 5653 О выдаче мастерам Оружейной палаты прибавочного жалованья. Однако данное дело не содержит полного списка мастеров, в чем можно убедиться, сопоставив его с данными Приходо&расходной книги Оружейной палаты (Ф. 396. Оп. 2. Д. 946).

²¹ РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 8490 Роспись Оружейной палаты мастеровых людей русских и иноземцев… Л. 16.

²² Орленко С.П. Оружейный мастер Григорий Никитич Вяткин (ок. 1615–1688) // Война и оружие. Международная научно&практическая конференция. Ч. II. СПб., 2011. С. 278–292.

²³ РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 4792 Челобитные мастеров Оружейной палаты о выдаче жалованья. Л. 17.

²⁴ Там же. Д. 5653 О выдаче мастерам Оружейной палаты прибавочного жалованья. Л. 25, 35.

²⁵ Там же. Л. 28.

²⁶ Там же. Оп. 2. Д. 947 Книга расходная государевой денежной казне нынешняго 165 году… Л. 111. об.

²⁷ Там же. Оп. 1. Д. 7120 Челобитные мастеров Оружейной палаты… Л. 12; Там же. Д. 13872 Челобитные о выплате жалованья… Л. 40

²⁸ Там же. Д. 6982 О посылке из Оружейной палаты ребят в Астрахань для учения булатных сабельных полос и панцирного дела.

²⁹ Там же. Д. 8004 Грамоты в Астрахань к кн. Григорию Сунчалееву Черкасскому о присылке в Москву черкас мастеров пансырного дела, сварщиков, да булатного сабельного. Л. 1–4.

³⁰ Там же. Д. 7694 Челобитные и памяти кизылбашских мастеров хозового дела. Л. 2, 3, 5, 6, 17; Там же. Д. 7751 О помещении Оружейной палаты кизылбаш нашивочного дела мастера Мадалея Айкатова с товарищем… Л. 1.

³¹ Там же. Д. 8075 О посылке из Посольского приказа к послам Федору Яковлевичу Милославскому с товарищи государева указа о покупке надобных к оружейному делу в Оружейную палату товаров по росписи. Л. 1–6.

³² Ларченко М.Н. К вопросу о работе так называемых «польских»… С. 190.

³³ РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 8720 171 г. О выдаче жалованья мастерам… Л. 86–104.

³⁴ Тальман Е.М. Ремесленное ученичество Москвы в XVII в. // Исторические записки. Т. 27. М., 1948. С. 81.

³⁵ РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 8893 О выдаче жалованья мастерам… Л. 239–240.

³⁶ Там же. Д. 13799 Выписки по коим выдано было денег мастеровым и торговым людям за покупные товары и материалы в Оружейную палату для всяких государских верховых и оружейных дел. Л. 73.

³⁷ Там же. Оп. 2. Д. 958 Книга приходо&расходная денежной казны Оружейной палаты 1677–1678 гг. Л. 425.

³⁸ Росписи подносных дел сохранились, начиная с 1660-х гг.  

³⁹ Распоряжение об изготовлении серебряной «вооруды» к «великого государя к зерцалам булатным персицким наводным Григорьева дела Вяткина» было отдано в феврале (РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 10743. Л. 1).

⁴⁰ РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 8725 Столп, а в нем роспись мастерам и оружию сделанному государю в поднос на Пасху. Л. 10, 11; Там же. Д. 10260 Роспись подносным вещам 1666. Л. 6; Там же. Д. 10897 Роспись подносным вещам 1667. Л. 1–2, 4–5; Там же. Д. 11708 Роспись оружейным вещам которые были у государя в подносе на Пасху 1668 г. Л. 4–5; Там же. Д. 11823 Роспись мастерам Оружейной палаты которые делали… Л. 39; Там же. Д. 12267 Опись подносных вещей из Оружейного приказа… Л. 8; Там же. Д. 14946 О поднесении к Пасхе разных вещей сделанных в Оружейной палате по наряду. Л. 8.

⁴¹ См. выше. РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 10078. 1666 г. Об отсылке из Казенного приказа в Оружейную палату булатных сабельных полос и наручей стальных присланных в дарех к государю от Кизылбашского шаха и от Шамаханского, да от Сибирских калмыцких тайшей. Л. 1–2.

⁴² Орленко С.П. Мечи и протазаны. К вопросу о церемониальных новациях русского двора середины XVII в. // Материалы и исследования. Государственные музеи Московского Кремля. В печати.

⁴³ РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 11392 8852 О взятии из Казенного приказа тканей в Оружейный приказ на разные оружейные дела. Л. 9, 14, 17, 22; Там же. Д. 11392 Выписки об отпуске из Казенного приказа в Оружейный приказ разных вещей к оружейным делам. Л. 7; Там же. Д. 8893 О выдаче жалованья мастерам Оружейной палаты. Л. 143; Там же. Д. 14792 Память о взятии из приказа Большого дворца гвоздей к 100 шапкам калмыцким. Л. 1; Там же. Д. 12165 О даче из Оружейной палаты разных дел мастеровым людям денег. Л. 116; Там же. Д. 15394 О полуде 80&ти щитов железных к выезду послов Персицких. Л. 1; Там же. Д. 20792 Росписи отрывочные пищалем, пистолям, луком и пр. Л. 1–29.

⁴⁴ Альшиц Д.Н. Новый документ о людях и приказах… С. 14.