Генуэзская «Petriere» XVI в. из коллекции Днепропетровского исторического музея им. Д. Яворницкого, Мальченко О.Е. (Киев, Украина)

Министерство обороны Российской Федерации Российская Академия ракетных и артиллерийских наук Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи Война и оружие Новые исследования и материалы Труды Пятой Международной научно-практической конференции 14–16 мая 2014 года 

В  ДАННОЙ СТАТЬЕ мы попробуем разобраться в морфологических, конструктивных и функциональных особенностях оригинального образца итальянской артиллерии XVI в., который теперь хранится в Днепропетровском историческом музее им. Д. Яворницкого.

Первым в научный оборот ввел этот музейный образец В.О. Сидоренко, определив его как западноевропейскую гаубицу, в статье, посвященной крестьянско-казацкой артиллерии времен восстания Б. Хмельницкого. Автор довольно точно передает маркировку веса и монограмму литейщика, основываясь при этом на работе К. Мельника¹, и сообщает, что ствол найден на одном из днепровских островов, в 8 верстах выше Никополя². Кроме того, им упоминается еще один аналогичный ствол с весовой маркировкой «AOC4R20» («Cantara 4 – Rotoli 20»), который некогда хранился в Черниговском историческом музее³. Обнаружено орудие в Нечаевской плавне, между Томаковской и Микитинской Сечью, в трех верстах от Никополя. Более того, В. Сидоренко приводит фотографию этого ствола с отчетливо прорисованной маркировкой⁴. Далее след «черниговского» образца теряется. С тех пор, насколько нам известно, не предпринималось попыток проанализировать эпиграфику, морфологию и конструктивные особенности «днепропетровского» артефакта с целью его идентификации.

Итак, перед нами бронзовая короткоствольная пушка (длина 5,1 калибра) (рис. 1–2). Ствол визуально разделен на дульную (утолщенную) и донную части. Канал орудия состоит из пороховой камеры и собственно ствола, с соотношением диаметров – 2. Толщина стенок ствола в дульной части составляет 33 мм (соотношение с диаметром канала – 4,8). Дно пороховой камеры, как и канала ствола, имеет сферическую форму. Дельфины отсутствуют. Цапфы цилиндрические. Винград сохранился в урезанном состоянии. Поверхность стола полированная с многочисленными следами механического воздействия. 

На стволе над запальным отверстием вырезана марка веса, выраженная в формуле «Cantara 4 – Rotoli 4». Этот важнейший идентификационный маркер указывает на генуэзское происхождение орудия, в то время как венецианские литейщики рассчитывали артиллерийский вес в Libre, а испанские – в Quintal. Учитывая, что генуэзский Cantaro = 47,649 кг, а Rotolo = 476,49 г, вес ствола составляет 192,5 кг.  

Рис. 1

При всей очевидности этой маркировки ее легко перепутать с идентичным сицилийским указанием веса, в котором Cantaro = 79,432 кг, а Rotolo = 794,32 г. Выходом из положения будет или прямое взвешивание ствола, или дополнительный атрибутивный признак. В нашем случае таким признаком является монограмма мастера-литейщика, размещенная вокруг запального отверстия в виде буквы «B» с удлиненным вертикальным элементом, которая прочитывается как «IB» (рис. 2). 

Рис. 2

На данный момент известны еще четыре сохранившихся образца итальянских пушек с монограммой «IB». Один из них (1591 г.), найденный у берегов о. Сардинии, кроме указанной монограммы, на базовом кольце снабжен полной подписью мастера на латыни: «IO. BAPTISTA GANDVLPHVS»⁵. Сохранилась также запись в артиллерийском инвентаре папской крепости Перуджи (1624 г.), согласно которой одна из пушек снабжена монограммой и надписью: «OPVS IO. BAPTA GANDVLFVS». Таким образом, на авторство «днепропетровского» ствола претендует известный генуэзский литейщик Gioаnni Battista Gandolfo (Генуя ок. 1535–1601 гг.)⁶. 

Подобная маркировка была элементом так называемой генуэзско-французской (провансальской) системы дизайна артиллерийских стволов XVI в., поскольку типичные авторские монограммы встречаются как среди генуэзских (Dorino II Gioardi – «D»; Georgio I Gioardi – «G»; Alessandro Gioardi – «А» (?); Battista Merello – «B»; Bartolomeo Sommariva – «BS»), так и среди французских литейщиков (Claude Laignel – «CL» (Тулон, Марсель); Simon Gaidon –
«G» (Марсель)⁷.

Отсутствие геральдических элементов на стволе может указывать на то, что пушка находилась на вооружении генуэзской торговой галеры или же изготовлена для иностранного, к примеру – испанского, заказчика.

Пояски дульного утолщения ствола уже отличаются от угловатой архаичной французско-генуэзской формы (популярной до середины XVI в.), представленной в виде простой капители, обогащенной квадратным (в сечении) пояском⁸. Ее усложнение с помощью набора молдингов разного диаметра и сечения (кольцо, гусек, астрагал, выкружка, четвертной валик), в сочетании с профессиональной биографией литейщика G.B. Gandolfo, позволяет датировать образец периодом последней трети XVI в.⁹

В донной части ствола на расстоянии 150 мм от базового кольца хорошо заметны два ржавых пятна, угловое положение которых соответствует – 9:00 и 15:00, если принимать поперечный срез ствола за воображаемый циферблат. Очевидно, они свидетельствуют о наличии так называемого «воротника» (в другой терминологии – «крестовина», «cruzeta»), с помощью которого при отливке ствола фиксировали ядро (будущий канал ствола) точно по центру модели.

Изготовленный из кованого железа воротник крепился на конце донной части модели путем насаживания тонкого кольца на форму канала ствола, тем самым удерживая ее на месте. Иногда, для надежности, одновременно устанавливали несколько таких креплений. Согласно данным теоретика средневековой артиллерии В. Бирингуччо (Vannoccio Biringuccio, De la Pirotechnia, Venice, 1540), воротник располагался на расстоянии около 300 мм от базового кольца¹⁰, но в реальности его следы на разных образцах встречаются даже в районе дельфинов.

Для надежной фиксации воротника его «ноги» были имплантированы в форму ствола, иногда даже полностью ее пронизывая, таким образом, навсегда оставаясь внутри бронзовой массы орудия. После отливки и удаления формы над поверхностью ствола в одной плоскости торчали армирующие элементы, при удалении которых образовывались полости, которые могли быть заполнены бронзой. Следы от воротника могут проявляться на поверхности стволов в виде ржавых пятен или мест, подверженных коррозии. 

Классический воротник обычно имел четыре так называемые «ноги», но встречаются экземпляры, имевшие от одной до шести ног разного сечения (круглые, квадратные, прямоугольные) (рис. 3). Исследование ствола с помощью магнита показало только две точки выхода арматуры воротника прямоугольного сечения на поверхность. Наличие железа в других местах внутри ствола не обнаружено, по крайней мере, таким простым методом.

Рис. 3

Описанный выше образец, очевидно, относится к типу орудий, обозначенному в генуэзских инвентарях XVI в. как «petrieri» («pedrieri», «pedreri»), хотя и довольно необычной конструкции. Это подтвердил в личной переписи крупнейший специалист по истории итальянской артиллерии Ренато Джанни Риделла (Renato Gianni Ridella). В 1550–1570-х гг., когда на генуэзских торговых судах проводилась массовая замена устаревших железных бомбард бронзовыми дульнозарядными петриерами, – потомками старых «cannoni petrieri» (конец XV – начало XVI вв.), могли появляться и нестандартные формы.

Петриеры активно использовались на протяжении всего XVII в., главным образом, на городских укреплениях, где, ввиду компактных размеров, они легко обслуживались в узких казематах внутри больверков. С этих позиций пушки анфиладным огнем очищали стены от атакующей вражеской пехоты. Р.Д. Риделла выделяет три категории петриер: тяжелые (дробовой каменный снаряд 15–18 libbre (4,8–5,7 кг), вес ствола 670–860 кг, диаметр канала ствола 160–170 мм); средние (снаряд 2,9–3,8 кг, вес 330–480 кг, диаметр 135–155 мм); легкие (снаряд 1,9 кг, вес 190–240 кг, диаметр 120 мм). На торговых кораблях обычно использовали средние петриеры¹¹.

Однако «днепропетровский» образец, обладая морфологией, совершенно отличной от классической формы морских орудий этого типа, замыкает в себе параметры одновременно и тяжелой, и легкой петриеры, приближаясь к морфологии мортиры. Утолщенная дульная часть вместе с укороченным стволом (5,1 калибра вместо обычных 11–12 калибров), делает эту пушку похожей если не на мортиру, то на протогаубицу. 

Данный ствол – замечательный пример пограничной технологии, вполне оригинальной и креативной. Необычная конструкция пушки, очевидно, является случайной эмпирической находкой, не подкрепленной четко артикулированной теорией. Количество и сложность набора критических переменных этой конструкции достаточно велики, чтобы иметь под собой некую теоретическую базу. Тем более, что время его появления совпадает с периодом повсеместных изменений в артиллерийской морфологии, связанных со сложностями бронзового литья и применением гранулированного пороха. Середина XVI в. вообще воспринимается многими исследователями как время эмпирических дополнительных отклонений от установленных практикой артиллерийских конструкций.

Однако, при всей конструктивной новизне данного ствола для итальянского артиллерийского производства 1560-х гг., подобный морфологический тип встречается в разных местах Европы с конца XV в. Так называемая «гауфница» 1542 г. мастера Игнатия, выставленная в Артиллерийском музее Санкт-Петербурга, имеет длину 7,8 калибра, а соотношение канала ствола и толщины стенки ствола – 4,8 (рис. 4). Не исключено, что артефакт является результатом морфологического толчка, совершенного в последней четверти XV в. итальянскими литейщиками (в том числе – известным Paolo Bosio) на службе московского правителя. В российской историографии это орудие принято называть гаубицей¹². 

Рис. 4

Интересен в сравнительном плане и пример турецкой бронзовой петриеры конца XV – начала XVI вв. из Феодосийского краеведческого музея: длина – 6,4 калибра, соотношение канал/стенка – 4,6 (рис. 5). Являясь морфологическим «наследником» гигантских петриер времен завоевания Константинополя, это орудие сохранило архаичный дизайн, вплоть до такого элемента, как технические углубления для свинчивания двух частей ствола. 

Рис. 5

Нетрудно заметить, что, несмотря на отличия в морфологии (архаичная у московской и турецкой и новейшая у генуэзской), эти три образца подобны между собой в физических пропорциях, определяющих их боевую функциональность: длина (5,1; 6,4; 7,8 калибра) и соотношение канал/стенка ствола (4,6; 4,8; 4,8). Возможно, в данном случае мы сталкиваемся с феноменом культурного обмена и заимствования, который способен как вывести к исторической истине, так и загнать исследователя в глухой угол.

Блистательная Порта и Священная Римская империя Карла V уже к 1520-м годам зажали Средиземноморский регион (к нему мы относим и акваторию Черного моря) в тиски своего военного могущества, основанного на флоте и артиллерии. Эффективное абсорбирование маленьких средиземноморских держав, за исключением Венеции, завершило имперский геополитический успех. Генуя, отрезанная от богатых черноморских колоний, была не в состоянии продолжать открытую войну с Венецией и подверглась экономическому и военному поглощению, сначала Францией, а потом – Испанией¹³.

В результате образовался некий симбиоз производства огнестрельного оружия. Османы были традиционно лучшими в осадной артиллерии, испанцы – в ручном огнестрельном оружии, а итальянским республикам досталась производственная ниша бронзовой морской артиллерии. Поэтому опыт генуэзских литейщиков пригодился для выполнения больших испанских артиллерийских заказов.

Полная занятость всех семи (!) литейных мастерских Генуи во второй половине XVI в.14 была обусловлена, очевидно, не только внутренними потребностями республики (оснащение восстановленного города и крепости, отвоевание Корсики в 1553–1559 гг., огромная потребность в морской артиллерии), но и значительными испанскими заказами: 142 ствола для города и крепости Милана (1557–1559), неопределенное количество пушек для крепости Stato dei Presidi (Тоскана) и Неаполитанского королевства (1571–1572), 50 стволов для Палермо (1575–1576). Кроме того, к генуэзским литейщикам напрямую обращались с артиллерийскими заказами судовладельцы из Испании и Рагузы15. Очевидно, следует согласиться с тем, что в этот период Генуя была одним из главных средиземноморских центров по производству и продаже артиллерийского вооружения.

Поэтому вполне логично предположить, что такая грандиозная производственная площадка была не только артиллерийским конвейером, но и способствовала зарождению творческих замыслов, которые могли инициировать появление новой технологии и морфологии пушек. Заказчики, в соответствии со своими потребностями, также «подхлестывали» технологическое развитие, что, соответственно, приводило к конструкционным нововведениям, которым подверглись, в первую очередь, несколько устаревшие к концу XVI в. петриеры (в испанской терминологии – «pedreros»). А конгломерат земель огромного государства Габсбургов способствовал распространению новинок итало&иберийской артиллерийской морфологии.

Таким образом, морфология «днепропетровской» петриеры может представлять собой густо замешанный сплав генуэзского литейного опыта, иберийского дизайна и специфической средиземноморской системы ведения морской войны, которую в свое время анализировал исследователь исторической артиллерии J.F. Guilmartin¹⁶.

Очевидно, что на развитие артиллерии влияют категории факторов «большой войны» (крупные сражения и кампании), «малой войны» (локальные военные инциденты и рейды, пиратские нападения, экономическое истощение, торговые запреты) и, конечно, прогресс в технологиях. Высокая степень взаимопроникновения этих составляющих позволяет рассматривать их только в комплексе, чтобы избежать искусственного упорядочивания весьма сложного предмета. Возможно, в основе лежат все-таки технологические изменения, которые заметно повлияли на характер вооруженных конфликтов в Средиземном море в XVI в.¹⁷

Изменения, как водится, не происходили с драматической внезапностью и имели ползучий характер, поскольку базировались на задействовании количественных факторов, которые, в свою очередь, косвенно зависели от социальных и экономических составляющих. Скажем, в XVI в. произошло значительное увеличение стоимости ведения войны на море, вызванное дороговизной пороха, провианта и бронзы¹⁸. В связи с этим авторы военных бюджетов стали активно интересоваться эффективностью морской артиллерии, которую уже не обеспечивала устаревшая номенклатура бортового вооружения, родом из XV в. Современные теоретики артиллерии также указывали на необходимость специализации пушек. К примеру, испанец Luys de Collado в своем труде «Platica manual de artilleria» (1592) писал, что прилагает множество усилий для убеждения правителей и литейщиков в том, что изготовление артиллерии должно всегда учитывать цель, которой каждый ствол будет служить¹⁹.

Понятие эффективности, во-первых, напрямую было связано с конструктивной гибкостью орудий, их специализацией, и, во-вторых, зависело от платформы, на которой артиллерия функционировала (земляной вал, каземат больверка, корабельная палуба и т. д.). Учитывая «морскую» морфологию изучаемой нами петриеры, мы склонны связывать ее с галерным вооружением.

В историографии времена использования галер обычно иллюстрируют технологический застой, что не совсем соответствует действительности относительно Средиземноморского региона, где война была сосредоточена на осаде и защите приморских крепостей. Обеспечение прибрежных рейдов полностью полагалось на галерный флот, который перевозил провиант, войска и артиллерию, необходимую для ведения осады, и вообще предоставлял любую материально-техническую поддержку. Десантные возможности галер были критическим фактором в доставке людей и вооружения с помощью морской логистики. Из-за особенностей береговой линии галеры могли действовать безопасно очень близко к берегу, могли подойти вплотную к пляжу для высадки войск и выгрузки орудий или использоваться в качестве плавучих батарей²⁰.

Высокомобильная десантная галера как специфический корабль в специфическом регионе, требовавший специфического вооружения, должна была иметь на вооружении соответственные орудия ближнего боя по типу «днепропетровской» петриеры – тактической пушки, облегченного варианта тяжелых толстостенных петриер начала XVI в. Очевидно, подобные орудия, которые не входили в стандартный комплекс галерного арсенала, заказывались капитанами на время специальных экспедиций, где предполагалась стрельба на короткие дистанции, как навесная, так и прямой наводкой. Учитывая относительно небольшую толщину стенок ствола, нельзя проигнорировать вопрос о снарядах для «днепропетровской» петриеры. В зависимости от условий боя, это могли быть или каменные ядра, или дробь, что вполне соответствовало функциональному назначению орудия.

Хотя большинство современных историков a priori уверены в технической ущербности каменных снарядов, что логично подтверждается полной «победой» чугунных ядер, – это не совсем и не всегда очевидно. Иногда преимущество чугунных ядер в абсолютной максимальной дальности полета было бессмысленным превосходством из-за пресловутой неточности сферических снарядов гладкоствольных пушек. Принимая во внимание данные, предоставленные B.P. Hughes, мы знаем, что горизонтальный сектор, в рамках которого падали 100 % ядер дульнозарядных гладкоствольных орудий, колеблется от 10 до 15 % траектории²¹. По сути, стреляя ядрами по цели, расположенной в 1000 м, отклонение снаряда в сторону могло достигать 100–150 м. Каменное же пушечное ядро, из-за его меньшей плотности, создавало меньшее внутреннее давление внутри ствола орудия, предназначенного для этого типа снарядов. Это позволяло отливать тонкостенные стволы, подобные данной петриере, что было ощутимым преимуществом ввиду высокой стоимости бронзы. Кроме того, каменное ядро оставляло пробоину значительно большую, чем чугунный шарик того же веса, что было немаловажно в морской дуэли.

Главная проблема использования каменных снарядов заключалась в необходимости содержания большого количества рабочей силы, способной изготавливать идеально сферические шары. Начиная с XIV в., резчики пушечных ядер были одними из самых высококвалифицированных и высокооплачиваемых ремесленников. Высокие трудовые затраты в производстве каменных ядер были приемлемыми и даже необходимыми, пока труд ценился относительно дешево, а бронза оставалась относительно дорогой. Однако, в конце концов, заработная плата этой категории ремесленников поднялась настолько высоко, что возросшая себестоимость выстрела превратилась в экономическую проблему. По этой причине от орудий, стрелявших каменными ядрами, отказались сначала в тех регионах, где труд ценился высоко (в Англии, Голландии и остальной северо-западной Европе), и применяли их дольше там, где труд был дешевым (в Османской империи и колониальных владениях Португалии)²². Потому украинские музеи переполнены турецкими каменными ядрами разных калибров и веков.

Вряд ли мы сможем сказать что-то большее о тактико-технических данных «днепропетровского» образца без риска фантазирования. Основная проблема для такого рода расследования в том, что существует огромное множество артиллерийских орудий всех исторических эпох при полном отсутствии проб различных порохов, используемых в прошлом.

Наши знания о вооружении средиземноморских галер середины XVI в. также не отличаются полнотой, что влияет на возможности реконструкции средиземноморской системы ведения морской войны и оставляет много вопросов без вразумительных ответов, которые требуют сравнительной оценки корабельных арсеналов. К примеру, остается не совсем ясным способ и место монтажа легкой петриеры на борту галеры. Эта антиабордажная пушка могла монтироваться на вертлюге асимметрично (относительно осевой линии судна) на борту или же на корме. Открытая носовая часть галеры обычно использовалась для тяжелых пушек, влиявших на остойчивость судна. Еще одним местом фиксации подобного ствола могли быть вертикальные стойки носовой палубы, которые возвышались над артиллерийской площадкой больших калибров²³.

И наконец, последний сюжет данной статьи: как и когда генуэзские пушки 1560-х гг. оказались на нижнем Днепре. Как уже упоминалось, орудия были найдены недалеко от бывшей крепости Кодак и в районе Томаковской Сечи. Конечно, пушка, найденная на месте крепости Кодак, это далеко не «вместе» с комплексом других артефактов, которые могли бы составить некий исторический контекст, способный помочь в реконструкции судьбы данного ствола. Но, пожалуй, не вызовет особых сомнений предположение, что трофейные стволы, предварительно захваченные на генуэзских кораблях (возможно, африканскими корсарами), были установлены на османский морской транспорт, который действовал в Северном Причерноморье на имперской границе.

Служба обеспечения галерного вооружения султанского флота должна была заинтересоваться итальянскими легкими противопехотными орудиями. Дело в том, что даже в XVII в. традиционным способом остановки вражеского десанта в османском флоте оставалась стрельба из луков и мушкетные залпы²⁴. Османские галеры («кадырги» и «бастарды») были прекрасно оснащены артиллерией главного калибра собственного производства, но испытывали досадный дефицит в поворотных противопехотных орудиях останавливающего действия во время абордажного боя или против атакующей пехоты на коротких дистанциях.

В средиземноморских войнах со своими извечными венецианскими vis-а-vis османы сосредотачивались на вооружении флота большими калибрами. Северочерноморская периферия Pax Ottomana XVII в. требовала применения иной тактики и иных акцентов морской артиллерии. Парадокс в том, что турецкие галеры, при достаточно мощном стандартном артиллерийском бортовом арсенале, проигрывали дуэль запорожским «чайкам» из-за негибкости государственной программы артиллерийского производства.

Очевидно, именно в этом следует искать причину многих успешных захватов турецких галер запорожцами: сложность ведения прицельной стрельбы большими калибрами по подвижной небольшой «чайке» позволяла казакам безболезненно подойти к кораблю на расстояние выстрела прямой наводкой из малокалиберных фальконетов, после чего предпринимать абордажные действия. Поэтому турки максимально использовали легкие трофейные орудия для оснащения кадырг, снимая их даже с захваченных запорожских «чаек»²⁵.

Не исключено, что петриеры, отлитые генуэзским мастером Gioаnni Battista Gandolfo, попали в руки запорожцев во время одной из многочисленных стычек с турецкими галерами в период строительства турецких замков на днепровской Таванской переправе (1660–1665), при подготовке к Чигиринским походам (1677–1678) или во время осадных кампаний у замка Кизы-Кермен (1695–1697).  

Тот факт, что подобные орудия применялись на кораблях еще в конце XVII в., говорит об их удовлетворительной эффективности в качестве морской противопехотной артиллерии ближнего боя. 

¹ Мельник К. Каталог коллекции древностей А.Н. Поля в Екатеринославе. Киев, 1893. Вып. 1. С. 123.

² Сидоренко В.О. З історії селянсько-козацької артилерії часів Визвольної війни українського народу 1649–1654 рр. // Праці Київського державного історичного музею. Київ, 1958. Вип. 1. С . 112.

³ Каталог украинских древностей коллекции В.В. Тарновского. 1898. Вып. 1. С. 48.

⁴ Сидоренко В.О. Указ. соч. С. 113.

⁵ Ridella R.G. The 16th¢ury Genoese ordnance aboard galleys and merchantmen // Ships and Guns: The Sea Ordnance in Venice and in Europe between the 15th and the 17th Century. Еdited by Carlo Beltrame and Renato Gianni Ridella. Оxford, 2010. P. 45.

⁶ Ridella R.G. Fonditori italiani di artiglierie, in trasferta nell’Europa del XVI secolo, in N. Labanca & P.P. Poggio (editors), Storie di Armi, Atti del convegno Brescia 8–10 novembre 2007. Milano, 2009. Р. 31–32.

⁷ Gu rout M. Sixteenth-Century French Naval Guns // Ships and Guns: The Sea Ordnance in Venice and in Europe between the 15th and the 17th Century. Edited by Carlo Beltrame and Renato Gianni Ridella. Оxford, 2010. Pp. 124–132; Ridella R. G. The 16th¢ury Genoese ordnance… P. 42–53.

⁸ Ridella R.G. The 16th¢ury Genoese ordnance… P. 48.

⁹ Новые округлые формы дульного утолщения с дополнительным армирующим пояском оставались практически неизменными до середины XVIII в., поэтому данная морфологическая особенность эволюции дизайна может быть использована как средство атрибуции и датировки генуэзской артиллерии.

¹⁰ The Pirotechnia of Vannoccio Biringuccio. Translated from the Italian with an introduction and notes by Cyril Stanley Smith and Martha Teach Gnudi. New York, 1942. Reprint Cambridge: The M.I.T. Press, 1966. P. 246.

¹¹ Ridella R.G. The 16th¢ury Genoese ordnance… P. 50.

¹² Каталог материальной части отечественной артиллерии / Сост. В.П. Вышенков, Л.К. Маковская, Е.Г. Сидоренко. Л., 1961. С. 134.

¹³ Guilmartin J.F. Gunpowder and Galleys: Changing Technology and Mediterranean Warfare at Sea in the Sixteenth Century. Cambridge, 1974. P. 255.

¹⁴ Об этом свидетельствует договор партнерства (вариант профессионального договора) от 20 марта 1572 г., подписанный генуэзскими литейщиками Alessandro, Dorino II, Gregorio II и Stefano Gioardi, Giacomo Merello, Gio. Battista Gandolfo и Bartolomeo Sommariva, каждый из которых владел собственной мастерской (RidellaR.G. The16thcenturyGenoeseordnance… P. 55).

¹⁵ Ridella R.G. The 16th¢ury Genoese ordnance… P. 55.

¹⁶ Guilmartin J.F. Gunpowder and Galleys... P. 253–273.

¹⁷ Ibid. P. 253.  

¹⁸ Ibid. P. 254.

¹⁹ Manucy A. Artillery Through the Ages: A Short Illustrated History of Cannon (Originally published in 1949, an official NPS publication, United States Government Printing Office), reprint: 2013. P. 38.

²⁰ Guilmartin J.F. Gunpowder and Galleys... P. 264.

²¹ Hughes B.P. Firepower. Weapons Effectiveness on the Battlefield, 1630–1850, London, 1974.

²² Guilmartin J.F. Gunpowder and Galleys... P. 271–272.

²³ Ibid. P. 296.

²⁴ Ibid. P. 303.

²⁵ Эвлия Челеби. Книга Путешествия. Вып. 1. Земли Молдавии и Украины / Пер. и коммент. Тверитиновой А.С., Желтякова А.Д. М., 1961. С. 104.