М.Ю. Романов (Москва) НЕСКОЛЬКО КОММЕНТАРИЕВ К ОПРЕДЕЛЕНИЯМ СТАРИННЫХ ТЕРМИНОВ «ТОЩЕЕ ДРЕВКО», «ПОДЗНАМЕННОЕ КОПЬЕ», «ЧЕХОЛ», «ЛОПАСТЬ»
Управление культуры Минобороны России Российская Академия ракетных и артиллерийских наук Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи
Часть IVСанкт-Петербург
©ВИМАИВиВС, 2016
©Коллектив авторов, 2016
© СПбГУПТД, 2016
Cуществующая в настоящее время справочная база по военно-исторической терминологии далеко не в полной мере охватывает весь спектр понятий, применявшихся в повседневной практике на ранних этапах развития оружейного дела в нашей стране. Во многом это объясняется отсутствием необходимых документальных сведений, позволяющих провести точную атрибуцию сохранившихся в музейных собраниях артефактов. И напротив, по той же причине использованные в исторических источниках термины нередко довольно трудно соотнести с какими-либо конкретными предметами.
Одним из примеров, иллюстрирующих подобную ситуацию, может служить распространенный в XVII в. термин «тощее древко», чаще всего использовавшийся в связи с описанием различных военных знамен. Источники, содержащие данное понятие, были хорошо известны еще исследователям XIX столетия, однако первый краткий комментарий в отношении этого термина последовал только в 1984 г. Сделала его известный специалист по исторической лексикологии В.Л. Виноградова, внесшая в свой «Словарь-справочник “Слова о полку Игореве”» определение «тощего древка» как древка полого1.
Данное определение, скорее всего основанное только на лексических параллелях, находит прямое материальное подтверждение в виде сохранившихся в составе Шведской Государственной трофейной коллекции нескольких древков, в том числе двух древков к стрелецким знаменам, изготовленным в 1691 г., которые имеют внутренние полости, выточенные токарным способом (рис. 1).
Рис. 1. Полое древко к ротному знамени 13-го московского стрелецкого полка. Длина – 363 см (высота полотнища – 265 см), внешний диаметр – 56,9 мм, толщина стенки – 8,5 мм, глубина внутренней полости – 125 см. Россия, конец XVII в. Музей Армии. Стокгольм. Инв. № ST21:43
Акварельные рисунки стрелецких знамен 1691 г., созданные шведским рисовальщиком Олафом Гофманом в первой четверти XVIII в., позволяют представить эти знаменные комплексы практически в первозданном виде. На них указанные выше полые древки имеют продолжения (рис. 2). Конструктивно отсутствующие в настоящее время части древков предполагают наличие у них выточенных под диаметр противоположных осевых отверстий окончаний в виде штырей. В собрании Музея Армии сохранились части древков, имеющих подобные окончания, но от других русских знаменных комплексов того же периода (рис. 3). Этот факт дает нам основания считать, что термин «тощее древко» подразумевал составную конструкцию изделия, одна из частей которого имела выточенную полость2.
Рис. 2. Ротное знамя 13-го московского стрелецкого полка. Рисунок из альбома «Troféavbildningar». 1-я четв. XVIII в. Военный архив Швеции. Стокгольм
Рис. 3 Древко к стрелецкому знамени. Длина – 321,6 см. Россия, конец XVII в. Музей Армии. Стокгольм. Инв. № ST21:24,2 (деталь)
Можно предположить, что при наличии знамен, высота полотнищ которых нередко превышала 2,5 м, такая конструкция была предназначена для того, чтобы облегчить задачу знаменщика при переводе древка из положения упора в землю в положение упора во «вток», она крепилась на «знаменном ремне» или «тесьме».
Однако приходится констатировать, что без выяснения целого ряда конструктивных особенностей древков подобного типа говорить о какихлибо практических аспектах их использования пока рано. Необходимо отметить, что перспективы более глубокого изучения конструкции полых древков весьма велики, так как в собрании Музея Армии сохранился по крайней мере один полный комплект подобного изделия3, который еще ждет своего исследователя.
Другим примером недостаточности наших знаний об оружейной терминологии «допетровского» времени может служить термин «подзнаменное копье», примененный при составлении росписи «полкового строенья» стрелецкого полка Ильи Нармацкого в 1682 г.4 Лексическое значение данного словосочетания может иметь двоякое толкование. С одной стороны, гипотетически таким термином могло обозначаться знаменное древко, имевшее копьевидное навершие. Известны образцы знаменных гротиков, не имеющих каких-либо прорезных изображений, которые воспроизводят форму наконечников копий, но таковыми не являются (рис. 4). Возможно, к таким навершиям относилось определение гротик «на копейное дело»5. Нельзя исключить и вариант использования обычного копья, приспособленного для крепления на нем знамени или прапора.
Рис. 4. Гротик к стрелецкому знамени Россия, конец XVII в. Музей Армии. Стокгольм Инв. №ST21:19 (деталь)
Однако более вероятно, что стрелецкие «подзнаменные копья» представляли собой определенный вид древкового оружия, имевшего отношение к исполнению служебных обязанностей стрельцов, входивших в состав знаменных групп своего подразделения. Важно отметить, что «подзнаменные копья» упоминаются в документе наряду с протазанами и алебардами, что исключает возможность применения данного термина в качестве синонима к этим распространенным образцам вооружения стрелецких начальных людей. Видимо, о таких же копьях идет речь и в росписи имущества Афанасьева приказа Парасукова, составленной в 1679 г., в которой вслед за десятью знаменами указывались «20 копей на древках, 21 барабан, 8 протазанов цветных, древка витые писаны по красному бакану золотом…». Данные копья были вынесены в отдельную статью в отличие от «спис», находившихся в тот момент на вооружении рядовых стрельцов6.Сохранилось также документальное свидетельство о том, что в некоторых случаях подобными копьями могли заменяться протазаны, находившиеся на вооружении стрелецких «протазанщиков»7, составлявших почетный конвой своих старших командиров. В 1696 г. во время торжественного вступления царских войск в Москву после победоносного завершения 2-го Азовского похода в числе прочих чинов шествовал стрелецкий полковник Иван Озеров, «около его, вместо протазанов, с копьи 6-ть человек»8.
За неимением прямых указаний источников, позволяющих соотнести стрелецкое «подзнаменное копье» с конкретным видом древкового оружия, единственную возможность определить его внешний облик дает метод аналогии. Самым близким по времени и по смыслу термином в данном случае выступает «подпрапорщичье копье», находившееся на вооружении помощника прапорщика в солдатских полках в период Северной войны (1700–1725)9. В разновременных росписях имущества Воронежского пехотного полка как синоним «подпрапорщичьего копья» употреблялось и понятие «подпрапорщичья полупика»10. Сопоставляя названные выше термины с изображениями стрелецкого древкового оружия, запечатленного на одной из миниатюр из «Книги об избрании на царство Великого Государя, Царя и Великого Князя Михаила Федоровича» (1673) (рис. 5), можно сделать наблюдение, что подобные копья (полупики) в значительной
Рис. 5. Фрагмент миниатюры из «Книги об избрании на царство Великого Государя, Царя и Великого Князя Михаила Федоровича». 1673 г.
мере по своему функционалу напоминают позднейшие для русской военной терминологии эспонтоны. В переводе с французского языка термин «esponton» определяется именно как полупика («demi pique»)11.
Скорее всего, в практике стрелецкой службы в роли «подзнаменных копий» выступали обычные «грановитые» копья, возможно, отличавшиеся от стандартных образцов увеличенными размерами наконечников и наличием у них каких-то элементов декоративного оформления. Некоторые виды таких копий в отечественном оружиеведении могут атрибутироваться как рогатины12. Как следует из приведенного фрагмента миниатюры 1673 г., подобные копья могли иметь кисти подобно протазанам и алебардам, что подчеркивало должностной статус их обладателя.Учитывая проводившиеся во второй половине XVII в. правительственные мероприятия по адаптации традиционного «стрелецкого строя» к новым требованиям организации службы пехотных частей, основанным на действовавших западноевропейских военных уставах, упомянутым выше копьям могли быть приданы функции статусного оружия, аналогичного эспонтонам (рис. 6).
Рис. 6. Образец офицерской полупики.Фрагмент картины Дж. Леонардо «Осада Бризака». 1634–1635 г. Музей Прадо.
Вышесказанное в значительной мере согласуется с мнением Н.Р. Бискуп о том, что данный вид древкового оружия получил ограниченное использование в русском войске еще в царствование Алексея Михайловича (1645–1676) и в начале XVIII столетия постепенно вытеснил более распространенный ранее протазан13.
Нельзя исключать, что неизвестный изограф – автор миниатюры 1673 г. отразил реальную практику применения подобных копий, в том числе и в качестве древков к прапорам. В частности, известно, что к «первым» (полковым) стрелецким знаменам могли прилагаться специальные «большие» прапоры, которые в комплексе создавали особую знаменную группу14. Число подобных прапоров в стрелецких полках к началу XVIII в. могло превышать два десятка15. Вполне вероятно, что такое количество «подзнаменных прапоров» объяснялось наличием в полках запасных комплектов знаменной атрибутики16. К сожалению, многие детали организации стрелецкой службы остаются неизученными, что не позволяет в настоящий момент делать однозначные выводы относительно процесса унификации стрелецкого и солдатского «ратного строя», начавшегося в годы русскопольской войны 1654–1667 гг.
Хорошо известно, что в практике военной службы использование знамен и многих видов оружия, включая парадное, подразумевает применение матерчатого или кожаного покрытия для их сохранения. В наше время подобные предметы чаще всего определяются универсальным понятием «чехол». Однако относительно XVII столетия и более раннего периода необходимо отметить использование различных терминов, не только близких по своему семантическому значению («нагалище» («влагалище»), «сорочка», «чюшка», «чемодан» и т. д.), но и во многих случаях выступавших прямыми синонимами одновременно существовавшего понятия «чехол». Исключение составляют только особые виды чехлов для конкретных типов оружия и предметов вооружения, таких как «ольстра» (чехол на некоторые виды огнестрельного оружия) и «тохтуй» (чехол на колчан).
Ряд письменных источников и музейных предметов позволяет внести некоторые дополнения в данную тему, несомненно, представляющую интерес, в том числе для изучения процесса формирования терминологического аппарата в сфере военного строительства в России в эпоху раннего Нового времени. В составе Шведской Государственной трофейной коллекции сохранилось три однотипных изделия, созданных в 1693 г. для одного из московских стрелецких полков. Они представляют собой открытые матерчатые цилиндры высотой, в среднем, 81 см и шириной 45 см. В верхних основаниях цилиндров сделаны кулиски со вставленными в них шнурами. Боковые поверхности изготовлены из нескольких отрезов шелковой ткани разных цветов, сшитых между собой. По шелку выполнена роспись, содержащая сцены из жития архангела Михаила, помещенные в два крупных медальона. Ниже их расположены меньшие медальоны, содержащие тексты, возможно, являющиеся частями единого текста для каждого образца, подобного летописям на знаменах. Остальное пространство заполнено богатым растительным узором (рис. 7).
Рис. 7. «Полковой чехол». Россия, 1693 г. Высота – около 80 см, ширина – 44 см. Музей Армии. Стокгольм. Инв. № ST24:364,2
В настоящий момент удалось установить содержание только одной части текста, повествующий о том, что «... СЕЙ ПОЛКОВОЙ ЧЕХОЛЪ В 13 ПОЛКЪ… ТОГО ПОЛКУ СТОЛНИКА И ПОЛКОВНИКА АЛЕКСЕЯ ЛАВРЕНТИЕВИЧА ОБУХОВА ЛЕТА 7202 СЕНТЕБРЯ»17. Несмотря на значительные утраты, в тексте сохранились ключевые исходные данные, отразившие время и цель проделанной работы, а также название выполненного изделия – «полковой чехол». Тем самым мы получаем материальное подтверждение конструктивного сходства таких понятий, как «чехол» и «сорочка», а также правомерности их использования как синонимов. Из сохранившегося описания «сорочек» известно, что на таких изделиях, изготавливавшихся для полотнищ знамен и знаменных древков, на одной из открытых сторон также присутствовали «гайтаны шолковые красные чем завязывати»18.
В то же время выясняется и принципиальное отличие «чехлов» и «сорочек» от такого термина, как «чемодан», одной из особенностей которого было наличие «застешек». В частности, эти детали присутствовали на «чемодане», изготовленном в 1675 г. «в аглинском, в добром, в червчетом сукне» для знамени Белгородского полка19. Знание подобных конструктивных нюансов порой помогает более точно понимать отдельные частные эпизоды из повседневной русской жизни давно минувшей эпохи. Например, в январе 1679 г. государь повелел выдать из Оружейной палаты в один из воеводских полков знамя «с чемоданом». В течение трех дней знамя было подобрано и выдано в Разряд, но с «сорочкою». Очевидно, чины Оружейной палаты, учитывая необходимость срочного исполнения поступившего распоряжения, сочли возможным несколько подкорректировать затребованную комплектацию знамени, скорее всего из-за отсутствия в казне подходящего готового «чемодана». При передаче знамени представителю Разряда с него была получена расписка, в которой дьяк указал, что принял знамя «с чехлом»20.
Приведенный пример со всей очевидностью рисует необходимость дальнейшего изучения старинной терминологии, многое в которой остается неясным. Присутствующие в собрании стокгольмского Музея Армии «чехлы» представляют собой образцы изделий двух видов. Часть из них соответствует приведенному выше описанию «полковых чехлов», другие имеют аналогичный вид раскроя, но дополненный пришитыми к нижнему основанию цилиндра длинными узкими матерчатыми привесками. На образцах, не имеющих утрат, количество таких привесок достигает пяти, длина которых варьируется от 19 до 28 см (рис. 8).
Рис. 8. Чехол с лопастьми. Россия, конец XVII в. Высота с лопастьми – 60 см, ширина – 36 см. Музей Армии. Стокгольм. Инв. № ST24:380 a-b
Среди старинных русских терминов подобным деталям наиболее соответствует понятие «лопасть». Данный термин сегодня определяется как «лоскутки материи с треугольным или квадратным полотнищем»21, что не в полной мере соответствует действительности. В области военного дела XVII столетия понятие «лопасть» применялось в нескольких значениях:
– как разновидность «хвоста» к знамени, видимо, отличавшегося своим не клинчатым окончанием22 (подобно церковным хоругвям);
– как одна из лент, крепившихся попарно по краям «ушей» шлемов, в совокупности выполнявших функцию завязок23;
– как элемент декоративного убранства парадного древкового оружия, близкого по назначению кистям на протазанах.
Для нашей темы «лопасти» последнего типа представляют наибольший интерес. В упомянутой выше росписи имущества стрелецкого полка Ильи Нармацкого данные детали военного снаряжения имеют непосредственную связь с рассмотренными ранее понятиями: «14 копей подзнаменных с чехлы тафтяными и с лопастми». Если бы не присутствие разделительного союза «и», то приведенные в документе последние два термина полностью соответствовали бы описанию чехлов из коллекции Музея Армии – чехлы с лопастьми. Однако более близким к действительности представляется наличие у этих копий раздельно чехлов, предохранявших наконечник, и особых лопастей, скорее всего, крепившихся, как и кисти, под трубкой. Подобное копье упоминается среди военного имущества, выданного в 1673 г. воеводе князю Ю.Н. Борятинскому: «копье красного железа, яблоко позолочено, Куземкина дела Плотникова, из подносных дел нынешнего 181-го году; на древке красного аспиду вооружено, лопасти тафтяные»24.
Таким образом, чехлы с пришитыми лопастями, скорее всего, представляли собой особый вид «чехлов», который одновременно мог иметь собственное название. Несколько лет назад В.С. Великанов, опубликовавший свое исследование об истории Салатского сражении 1703 г. и судьбе русского военного имущества, оказавшегося в числе шведских трофеев, на основании ряда выявленных им архивных документов пришел к выводу, что чехлы, хранящиеся сегодня в фондах стокгольмского Музея Армии, могли именоваться «кутасами», предназначенными для укрытия протазанов25.
Аргументация, приведенная автором, несомненно, имеет под собой определенные основания, однако не дает полной уверенности в правоте сделанного заключения, прежде всего, в силу неясности способа крепления подобных изделий на наконечниках протазанов. Применительно к XVII столетию и более раннему времени термин «кутас» в большей мере ассоциируется с таким элементом конского убора, как «кутаз» (шелковый или шерстяной шнур с кистью, крепившийся под шеей коня)26. В то же время, на примере термина «лопасть» можно видеть, что на практике то или иное понятие могло применяться в значительно более широком спектре. В нашем случае кистевая форма «кутаза» в своем названии могла проявиться как лексический аналог чехла, имевшего кистевидную форму.
Однако нельзя исключать и иные трактовки термина «кутас», зафиксированного в архивных источниках начала XVIII в. («20 кутасов камчатых», «13 кутасов малых тафтяных»27). Использование этих понятий в росписях имущества стрелецких полков в связи с упоминанием в документах древкового оружия, предназначенного для выдачи соответствующим чинам, невольно приводит к мысли о взаимосвязи этих предметов. Известно, что камка и тафта являлись самыми распространенными видами тканей, употреблявшимися для изготовления опушки или бахромы для различных изделий. Как следует из росписи «воинских припасов» киевского гарнизона, составленной в 1682 г., среди находившегося на складах древкового оружия присутствовали «88 протазанов, в том числе 20 протазанов обшиты сукном красным с кистми шолковыми, сукна на них и кисти побиты, в том числе 4 протазана с нагалищами и с бохрамами…»28. Таким образом, можно предположить, что «кутасами» в 1702 г. были названы разновидности декоративных украшений на протазаны, также имевшие кистевую форму, которые были сделаны из лоскутков материи, а не из шелковых нитей, применявшихся для изготовления кистей. Такие атрибуты статусного оружия могли храниться отдельно и были выданы для последующей раздачи стрелецким «урядникам», после распределения между ними соответствующих их чину видов древкового оружия.
В то же время приведенные выше доводы никак не проясняют реальное предназначение образцов чехлов, сохранившихся в собрании Музея Армии, которые во многом являются уникальными предметами военного быта рубежа XVII–XVIII вв. Выразим надежду, что новые историко-архивные изыскания и будущие предметные исследования смогут пролить свет на этот и многие другие вопросы и тем самым в значительной степени обогатят наши знания в сфере военно-исторической терминологии.
1 Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» / Сост. В.Л. Виноградова. Вып. 6. Л., 1984. С. 46.
2 Возможно, конструктивное сходство со знаменными «тощими древками» имели и некоторые виды копейных древков: «древко чинаровое, складное от копья», упоминаемое в описи военного имущества кн. В.В. Голицина 1689 г. (Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. Т. 4. СПб., 1893. С. 135), а также «тощие» древки («скопища») к рогатинам, находившиеся в оружейной казне царя Бориса Федоровича (Савваитов П.И. Описание старинных царских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора, извлеченное из рукописей Архива Московской Оружейной палаты. СПб., 1865. С. 32).
3 Catalogue of Exhibits in the Swed ish State Trophy Collection Exhibition // In hoc signo vinces. A presentation of The Swedish State Trophy Collection. Halmstadt, 2006. № 31. P. 235.
4 Дополнения к актам историческим, собранные и изданные археографической комиссией (далее – ДАИ). Т. 10. СПб., 1867. № 33. С. 108.
5 Яковлев Л.П. Древности Российского государства. Дополнение к III отделению.
Русские старинные знамена. М., 1865. Примечания. С. 22.
6 Русская историческая библиотека. Т. 11. СПб., 1889. С. 483.
7 РГАДА. Ф. 1467. Оп. 1. № 72. Л. 34–35.
8 Висковатов А.В. Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками, составленное по высочайшему повелению. Ч. 1. СПб., 1899. С. CXXXVIII.
9 Татарников К.В. Русская полевая армия 1700–1730. Обмундирование и снаряжение. М., 2008, С. 73, 120.
10 Там же. С. 127.
11 Clergeau J-R. Espontons d’officiers et hallebardes d’sergents // Gazette des Armes. № 204. 1990. Р. 45. Длина французских эспонтонов образцов конца XVII в. составляла 2,27–2,6 м. Наконечники к ним имели длину от 17 до 26 см, ширину – от 4,5 до 6 см.
12 Городцов В.А. Описание холодного оружия. Копье и пика. Рогатина. Навершье знамени // Отчет императорского Российского Исторического музея имени императора Александра III в Москве за 1911 г. Приложение. М., 1913. С. 18.
13 Бискуп Н.Р. Оружие на древках из собрания Государственного Эрмитажа. Проблема терминологии // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Труды Пятой Международной научно-практической конференции. Ч. 1. СПб., 2014. С. 169.
14 Романов М.Ю. Знаменные регалии 13-го московского стрелецкого полка // Старый Цейхгауз. 2015. №1 (63). С. 7.
15 Висковатов А.В. Указ. соч. С. CLII.
16 Великанов В.С. «Салатские трофеи». Полковое имущество стрелецких полков Нечаева и Протопопова, потерянное в сражении при Салатах. 1703 // Старый Цейхгауз. 2013. № 2 (52). С. 3–4.
17 Приведенный текст присутствует на экспонате с инв. № ST 24:364,2. Музей Армии. Стокгольм.
18 Яковлев Л.П. Указ. соч. Приложения. № 22. С. 43.
19 Там же. № 8. С. 21.
20 Там же. № 11. С. 30.
21 Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 8. М., 1981. С. 282.
22 Солнцев Ф.Г. Древности Российского государства. Отделение III. Броня, оружие, кареты и конская сбруя. М., 1853. С. 2.
23 Там же. С. 8, 12; Яковлев Л.П. Указ. соч. Приложения. № 56. С. 120.
24 Яковлев Л.П. Указ. соч. Приложения. № 19. С. 39.
25 Великанов В.С. Указ. соч. С. 7, 11.
26 Висковатов А.В. Указ. соч. С. 23.
Великанов В.С. Указ. соч. С. 4. 28 ДАИ. Т. 10. № 33. С. 98.
Комментарии