Казахская тактика ведения боя в конном строю в конце XV–XVI веках, Бобров Л.А. (Новосибирск), часть 2

Министерство обороны Российской Федерации Российская Академия ракетных и артиллерийских наук Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи Война и оружие Новые исследования и материалы Труды Четвертой Международной научно-практической конференции 15–17 мая 2013 года 

Эволюция конного боя казахских кочевников в конце XV–XVI вв.

На протяжении большей части рассматриваемого периода в комплексе вооружения кочевников Дашт-и Кипчак тотально доминировал старый добрый саадак, а главным способом ведения сражения был дистанционный бой с применением лука и стрел. Характерно, что для обозначения слова «воин» применительно к казахам среднеазиатские авторы XVI в. применяли термин «колчан». Так, например, когда хан Бурундук разослал приказ: «Садитесь на коней для набега», то на его призыв откликнулись «четыреста тысяч колчанов»³². Во многом благодаря умелому применению легкойлучной конницы и соответствующих тактических приемов («хоровод», «тулгама» и др.) кочевые узбеки одерживали блестящиепобеды над тимуридскими армиями в полевых сражениях. Завоевав Мавераннахр, узбеки захватили среднеазиатские арсеналы и переориентировали оружейные мастерские региона на собственные нужды. Благодаря этому они сумели массово снабдить своих воинов саблями и защитным вооружением, что повысило устойчивость узбекской конницы в ближнем бою и привело к соответствующим изменениям в тактике ведения боя. Оставшиеся в Дашт-и Кипчак казахи на протяжении большей части рассматриваемого периода не имели возможности эксплуатировать ремесленные мастерские больших городов региона и поэтому сохранили лучную стрельбу в качестве основного способа ведения сражения. В данной связи характерно сравнение военного дела бывших степных соплеменников, данное в начале XVI в. Фазлаллахом ибн Рузбиханом, который противопоставлял мастерство казахских лучников Джаниш-султана хорошему вооружению и военной организации узбеков Мухаммеда Шейбани-хана: «Узбеки из рода казахов отбивались от войск узбеков-шибанитов, стреляя из луков. Узбеки-шибаниты побеждали добротностью оружия, ханской йасой и царским державным величием»³³.

Неудивительно, что в условиях доминирования в военном искусстве дистанционного боя казахи добились больших успехов в деле изготовления саадаков и мастерстве лучной стрельбы. Искусно сделанные «из березового дерева крепкие стрелы» и «тугие луки» перечислены среди наиболее ценных оружейных трофеев, захваченных узбеками у казахов в ходе военных кампаний начала XVI в. Они же импортировались в Сыгнак «со стороны Дашта»³⁴.

Характерной чертой тактического искусства кочевников Дашт-и Кипчак XV–XVI вв. было разделение армии на поле боя на несколько частей («полков»). Самым простым развернутым построением был трехчастный строй, состоящий из «центра» и пары «крыльев» (рис. 4 А). Судя по описаниям, он обычно применялся тогда,когда число воинов не превышало нескольких сотен всадников. Так,например, его использовал Мухаммед Шейбани-хан в сражении сказахской армией Бурундук-хана: «В то время при хане было не более трехсот человек, но [несмотря на это] он немедленно устроил центр, правое и левое крыло войска, привел в порядок ряды»³⁵.

Во втором варианте построения к центру и крыльям добавлялся арьергард, который российские переводчики часто именуют «засадой»: «Оба войска стали лицом к лицу. Когда строй установил засаду, центр и крылья, с поля боя поднялась пыль от копий»³⁶. Сложности перевода не должны вводить читателя в заблуждение. На практике арьергард степной армии представлял собой резерв, который мог быть скрыт от глаз противника (собственно, засада), но мог и располагаться открыто сразу за центром армии (рис. 4 Б). Такой резерв нередко выделялся даже при наличии у степного военачальника лишь нескольких сотен воинов: «Выстроил войско с другой стороны счастливый шах [Мухаммед Шейбани-хан], войска у него двести человек, все богатыри. Когда с обеих сторон развернули ряды, с обеих сторон широко раскрыли двери ненависти. Когда устроили фланги и засаду, от каждого потребовали проявления доблести»³⁷. В некоторых случаях арьергард мог быть двухчастным и делиться на резерв и засаду.

В третьем варианте построения к центру, флангам и резерву добавлялся авангард (рис. 4 В). Интересно, что даже в конце XVI в. узбеки возводили данный вариант построения войск к воинской практике эпохи Чингиз-хана: «В соответствии с тем, как это было принято у Чингиз [-хана], выделили правое крыло, левое крыло,центр, арьергард и [часть], которая должна быть в засаде»³⁸. В современной научной литературе укоренилось мнение, что авангард армии кочевников состоял исключительно из легковооруженныхлучников, в задачи которых входило только завязать бой и отступить к основным позициям, увлекая за собой противника и подводя его под удар флангов и центра армии. Однако в письменныхисточниках XVI в. подчеркивается, что авангард степной армии формировался из отборного «отряда храбрецов и бахадуров», а в войсках Тимурида З. Бабура к авангарду и вовсе были приписаны лучшие бойцы его армии – «все наличные йигиты, видавшие битвы и рубившиеся мечом»³⁹.

Рис. 4. Варианты построения войск кочевников Дашт и Кипчак XVI в.:
А. Построение из центра («орта»), левого («сол кол», «майсара») и правого фланга («он кол», «майманэ»);
Б. Построение из центра, левого («сол кол») и правого фланга («он кол»), резерва/засады («буктырма»);
В. Построение из центра левого и правого фланга, резерва/засады и авангарда («алгыншы», «мангалай»);
Г. Построение из центра, левого и правого фланга, резерва/засады, левофлангового и правофлангового охранения («сол канат», «он канат»), двухчастного авангарда («караул» и «ертаул»), застрельщиков

Наконец, самое дробное построение степных армий приведено Моллой Шади при описании сражения армий Мухаммеда Шейбани-хана и Махмуд-султана (второго сына казахского Джанибек-хана) на перевале Согунлук: «Сошлись оба громадных войска со всех сторон на Согунлук-дабане. Строй против строя, как горы, с обеих сторон, вышли вперед караулы от обоих войск. В каждом [войске] точно установили правую и левую руку, место засады, центр, крылья»⁴⁰. Таким образом, в данном строе каждый фланг состоял из двух частей – «руки» и «крыла». Скорее всего, речь идет о наличии в построении «канбула» – специального отряда, представлявшего собой фланговое охранение и служившего для предотвращения охвата крыла армии противником. «Канбулы» широко использовались Тимуром и хорошо зарекомендовали себя в ходе сражений со степными армиями Тохтамыша⁴¹. Согласно данным, собранным К.С. Ахметжаном, в боевом построении казахской армии из двух частей мог составляться не только фланг, но и авангард, делившийся на «караул» и «ертаул»⁴².

Местоположение того или иного родового отряда в строю (в центре, на флангах) было закреплено традицией. Наиболее почетными считались воинские ряды на переднем краю фланга армии, который в ходе сражения начинал маневр «тулгама». По словам Бабура: «На правом и на левом крыле [могулов] постоянно происходили раздоры между родами Чарас и Бекчик из-за того, кому выходить на край… Из-за того, кому выходить на край, они [беки родов] дрались, обнажали друг на друга сабли. В конце концов, кажется, решили, что в кругу для облавы выше будет стоять один, и в боевом строю на край будет выходить другой»⁴³.

Анализ построения казахской армии конца XV – начала XVI вв. на поле боя свидетельствует, что оно представляло собой вариант традиционного для тюрко-монгольских кочевников строя «хилял». Последний представлял собой полумесяц, обращенный «рогами» (флангами) к противнику. Именно такое построение войск применял хан Тохтамыш с Тимуром в сражениях у Кондурчи и Терека⁴⁴. Главными отличиями казахского строя конца XV – начала XVI вв. от классического золотоордынского «хиляла» конца XIV в. было наличие мощного резерва и фланговых охранений. Возможно, эти элементы получили развитие в военном искусстве кочевников Дашт-и Кипчак под влиянием противоборства с Тимуром и его преемниками.

Если среди европейских военачальников эпохи Средневековья неожиданное нападение на противника часто считалось «плохим тоном», то для полководцев казахов, могулов, ногаев и кочевых узбеков искусство неожиданного (часто ночного) нападения на вражескую армию, напротив, служило символом воинского мастерства. Однако не меньшую славу степным владыкам приносила и победа в «правильном» полевом сражении, в котором они имели возможность проявить как тактическое мастерство, так и личное мужество. Письменные источники позволяют реконструировать последовательность такой степной баталии.

Перед началом сражения военачальники выстраивали отряды по «полкам», выделяя центр, крылья, резерв, авангард и так далее (см. выше), и определяли их командиров. Битва нередко начиналась с единоборства богатырей: «Первыми молодцы, одетые в железо, вступили на ристалище доблести. Разные [витязи], поодиночке вызывая друг друга на бой, вышли на поле битвы»⁴⁵.

Большое сражение открывалось атакой конницы. В столкновении армий кочевников частым явлением был встречный бой, когда противоборствующие стороны пытались сразу же сломить наступление противника атакой своих конных лучников. В этом случае воздух над полем битвы пронизывали тысячи стрел, на флангах, словно длинная плеть, разворачивалась «тулгама», а в центре схватки начинали свое вращение смертоносные «хороводы». В большинстве случаев степные полководцы практиковали постепенное введение «полков» в схватку. Обычно первым в бой вступал авангард, за ним крылья и центр. Резерв и/или засады вводились в бой в решающий момент сражения. Однако известны случаи, когда сражение открывалось большим маневром всей степной армии, начинавшей выполнять фланговый охват войск противника («тулгама»).

Над отрядами кочевников реяли бунчуки и знамена с цветными полотнищами. Каждый отряд устремлялся на противника, выкрикивая родовой боевой клич&«уран», который не только поднимал дух воинов, но и позволял отличить соратников и союзников от врагов. В ходе атаки родовые ураны сливались в оглушительный рев, который производил исключительно неприятное впечатление на противника: «Зеленые, голубые и фиолетовые знамена от движения стали сверкать золотом. Стремительно взлетел боевой клич с обеих сторон, так что задрожала невольно от страха перед ними гора… В воздухе реют знамена. На штандарте [слова] – “Истинно, мы верно победили”. Поднялся к небосводу грохот от кожи онагра, от страха дракон стал похож на муравья, такой клич поднялся с обеих сторон, что земля и время содрогнулись»⁴⁶. Через 300 лет после этих сражений оценить эффект, производимый боевыми уранами, смогли российские офицеры, которые сразу же окрестили их «ужасным криком», «ужасным шумом», «чудовищным визгом»⁴⁷. Участник боевых действий в Средней Азии генерал М.Г. Черняев отмечал: «Кому не приходилось выдерживать атаку азиатских полчищ, тот не может даже себе представить того действия, которое производят на нервы эти нечеловеческие звуки»⁴⁸.

Интересно, что сражения с участием армий кочевников Дашт-и Кипчак XVI в. проходили под аккомпанемент громкой военной музыки. Причем абсолютный приоритет отдавался ударным и духовым инструментам. Наиболее часто в письменных источниках упомянуты барабаны, в том числе «большие барабаны», вероятно являвшиеся наследниками знаменитых монгольских «наккаров»⁴⁹, а также трубы⁵⁰, флейты⁵¹ и литавры⁵². Военная музыка не только поддерживала боевой дух воинов во время битвы, но и служила сигналом начала сражения.

Основными тактическими приемами казахов на протяжении большей части периода были «хоровод», «тулгама», притворное отступление, различные типы засад. Каждый тактический прием мог выполняться не только самостоятельно, но и в комплексе. Так, атака могла начинаться как «хоровод» перед строем противника, после чего всадники обходили его фланг и обстреливали его сбоку и с тыла («тулгама»), а в случае вражеской контратаки переходили в притворное бегство (не прекращая при этом стрельбы) и подводили преследователей под удар засады. На протяжении основного времени сражения главная роль отводилась дистанционному бою с применением лука и стрел: «Слились два моря войск. Когда подняла крик труба притеснения, на поле пал огонь и возгорелся. Воздух одел покрывало из орлиных перьев [стрел], за покрывалом скрылось сверкающее солнце…»⁵³; «С обеих сторон зазвенели луки, стрела шептала в ухо имя смертного часа… Поднялась вверх черная туча, которая изливалась дождем стрел на головы войска. В степи заходили такие волны крови, что лик небес стал похож на тюльпан»⁵⁴; «Во все стороны стремительно полетели птицы-стрелы, стремительно взлетали с обеих сторон стрелы, точно сель, низвергающийся с вершины. От волн крови земля вся в складках, зрачки [колец] кольчуги стали похожи на бурлящие кровавые родники»⁵⁵.

В ходе столкновения нескольких «хороводов» воины иногда приближались к противнику настолько близко, что метали в противника не только стрелы, но и дротики, которые в этот период получили широкое распространение среди легких ногайских и казахских воинов: «Первым за жертвой отправился лук, испустил кровожадную стрелу. С двух сторон в воздухе стрелы, словно тучи, смертный час безжалостно обрушил ливень стрел. Не милосердствуя, вошла снаружи стрела в поисках сердца… В полете дротики пронзали друг друга, тысячи трегольников в воздухе. Когда копье попадало кому-либо в рот, словно лилию, язык его оно вытаскивало через затылок»⁵⁶.

Бегство противника могло начаться уже на первом этапе сражения после удачно проведенной атаки с акцентом на применение дистанционного оружия: «Хазрат хан сам своей благословенной особой вышел в окрестности крепости, и повсюду, где бы [враги] ни производили натиск, везде он острым наконечником стрелы стирал их с лица земли»⁵⁷; «Однако могулы, напрягши силы, первыми стремительно напали на Буреке. Сколько пустили они стрел, обрушили ударов мечей и метнули дротиков, что [воины Буреке] побежали от первого же натиска, [едва] они решительно произвели первую мощную атаку, [как] полностью смешали [строй] войска Буреке»⁵⁸.

Однако тотальное преобладание дистанционного лучного боя не означало полного отказа от рукопашной схватки, которая проходила в форме атаки («напуска») немногочисленного, но хорошо вооруженного отряда конных панцирников-«богатуров» на построения противника, уже «размягченные» стрельбой лучников. После короткой рукопашной схватки вражеские воины, как правило, обращались в бегство⁵⁹.

Подобные способы ведения боя были эффективны против маломаневренного противника (немногочисленной тяжелой конницы или пехоты) или, наоборот, против такой же легкой лучной конницы. Этим во многом объясняются победы кочевых узбеков, казахов, крымских татар, ногаев над латной кавалерией Тимуридов, пешими ополчениями городов Мавераннахра и «вилайета Туркестан», генуэзскими кондотьерами, легкой конницей Могулистана. Однако если противник придерживался активной наступательной тактики, имел хороший конский парк и надежное защитное вооружение, то он становился смертельно опасен для конницы легких лучников. Наиболее ярко это правило подтвердили события начального периода «Малого монгольского нашествия», когда «копийные и куяшные» лавины ойратской (калмыцкой и джунгарской) конницы раз за разом сминали «хороводы» тюркских конных лучников⁶⁰. Крымские и ногайские стрелки не успевали набрать разбег и выпустить первые стрелы, как им уже приходилось разворачивать коней и спасаться бегством, чтобы не оказаться жертвой длинных калмыцких пик. Ойратские кони были не хуже татарских, и оторваться от преследования было очень сложно, не говоря уже о том, чтобы перестроиться и повторить атаку. В тактическом плане ойратский «копейный напуск» стал «убийцей хороводов» конных лучников и существенно сократил возможности применения классического варианта маневра «тулгама».

Необходимость противодействия «копийной и куяшной» коннице ойратов, а также ружейным стрелкам и панцирникам узбеков Мавераннахра создали условия для трансформации традиционного военного искусства кочевников Восточного Дашт-и Кипчак.

Во второй половине XVI – первой половине XVII вв. в вооружении тактике казахов произошли важные изменения. Образцом для подражания выступили военные «машины» наиболее опасных противников – ойратов и узбеков. Однако заимствования производились не механически, а с учетом местной военной специфики. Данный процесс облегчался тем фактом, что казахские военачальники и правители либо сами ранее несли службу в войсках Бухарского ханства (Таваккул), либо имели богатый опыт столкновений с узбеками и ойратами (Ишим, Турсун, Джангир и др.), то есть могли адекватно оценить сильные и слабые стороны своих противников.

Ключевыми новинками в оружейной сфере стало массовое оснащение конных лучников длинными пиками (по ойратскому образцу) и активное внедрение в войсках фитильных ружей (преимущественно среднеазиатского производства). Это, в свою очередь, привело к трансформации тактики ведения боя. Казахские кочевники стали применять массированную копейную кавалерийскую атаку, в которой теперь участвовали не только панцирники, но и легкие копейщики («ойрат-казахский напуск»). Казахские ружейные стрелки спешивались во время сражения и вели бой от обороны, опираясь на полевые укрепления. Роль конных лучников, хотя и продолжала оставаться значительной, постепенно снижалась. Все чаще успех в бою определялся умением полководца эффективно координировать действия спешенных стрелков и масс копейной и лучной конницы. Благодаря грамотному применению такой тактики тюркские полководцы сумели нанести ряд поражений латной кавалерии ойратов. В 1643 г. казахско-узбекская армия одержала победу над джунгаро-монгольскими войсками в так называемой Орбулакской битве, а в следующем, 1644 г., ногайцы и черкесы схожим способом разгромили калмыков в горах Северного Кавказа.

В Дашт-и Кипчак начиналась новая эпоха, в которой пике и ружью отводилась не меньшая роль, чем старому доброму саадаку. Поражения первой половины 40&х гг. XVII в. подтолкнули ойратских военачальников к мысли о необходимости массового освоения огнестрельного оружия, что, в конечном счете, привело к реформированию калмыцких и джунгарских армий и изменению традиционного облика степных сражений⁶¹. Чтобы выстоять перед новой волной вражеского нашествия, казахские войска должны были вновь пройти через горнило военных преобразований. Особую роль в грядущих сражениях с джунгарами казахские полководцы отводили коннице, которой предстояло принять главный удар лучших корпусов армии «Последней кочевой империи».

1 Бобров Л.А. Казахская тактика ведения боя в пешем строю в последней трети XVI – середине XIX вв.// Война и оружие. Новые исследования и материалы. Ч. I. СПб.: ВИМАИВиВС, 2012. С. 105–135.

2 Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Казахстан. Летопись трех тысячелетий. Алма-Ата: Рауан, 1992. С. 339–345; Алланиязов Т.К. Очерки военного дела кочевников Казахстана. Алматы: Фонд «XXI век», 1996. С. 55–59; Кушкумбаев А.К. Военное дело казахов в XVII–XVIII веках. Алматы: Дайк-Пресс, 2001. С. 97–110; Его же. Некоторые элементы военного искусства позднесредневековых кочевников Казахстана // Роль номадов евразийских степей в развитии мирового военного искусства. Алматы: Изд-во LEM, 2010. С. 212–227; Ахметжанов К.С. Жараган темiр кигендер (батырлардын каружарагы эскери онерi, салтдэстурлерi). Алматы, 1996. С. 178–181; Его же. Кошпелi халыктардын шайкас алдында yрыс шебiн куру эдiстерi // Рух-Мирас. Казахстанский культурологический альманах. № 3 (3). 2004. С. 26–38.

3 Горелик М.В. Степной бой (из истории военного дела татаро-монголов) // Военное дело древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 1990. С. 155–160.

4 Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 168.

5 Бабур-Наме. Записки Бабура. Ташкент: АН УзССР, 1958. С. 107.

6 В противном случае стрельба из внутренних рядов «хоровода» могла быть только навесной.

7 Характерно, что рост популярности «хоровода» в эпоху Великих Монгольских завоеваний совпал по времени со стремительным распространением луков с центральной веслообразной накладкой и стрел с плоским широким пером. Такие стрелы были менее устойчивы в полете, чем их трехлопастные аналоги, а значит, менее эффективны при прицельной стрельбе на дальней дистанции. Зато более простые в изготовлении стрелы с плоским пером идеально подходили для стрельбы на малой дистанции, которая практиковалась в рамках «хоровода» (Худяков, 1997, с.124, 126). Интересно, что среди наконечников стрел кочевников Дашт-и Кипчак XV–XVI вв. данный тип стрел продолжает преобладать, что свидетельствует о сохранении некоторых тактических приемов, характерных для эпохи развитого Средневековья.

8 Герберштейн С. Указ. соч. С. 168.

9 Горелик М.В. Указ. соч. С. 155–158.

10 Термин «тулгама» применял З. Бабур, а «тулгамыш» – Абд ал&Гаффар.

11 Так, например, некоторые авторы определяют его как «таранный» (?!) удар, сокрушающий фланг противника.

12 Бабур-Наме. Указ. соч. С. 107.

13 Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Указ. соч. С. 344.

14 Материалы по истории Казахских ханств XV–XVIII веков. Извлечения из персидских и тюркских сочинений. Алма-Ата: Наука, 1969. С. 147, 148.

15 В сражении у р. Кундурча Тохтамыш использовал парную «тулгаму», когда его конные отряды охватили оба фланга армии Тимура (Миргалеев И.М. Битвы Тохтамыш-хана с Аксак Тимуром // Военное дело Золотой Орды: проблемы и перспективы изучения. Казань, 2011. С. 174, 175). В первый день битвы у р. Терек Тохтамыш пытался охватить армию Тимура своим правым, а во второй день – своим левым флангом (Миргалеев И.М. Битвы Тохтамыш-хана с Аксак Тимуром. С. 178, 179).

16 Бабур-Наме. Указ. соч. 8. С. 107.

17 Герберштейн С. Указ. соч. С. 168.

18 История Казахстана в русских источниках XVI–XX вв. Алматы: Дайк-Пресс, 2007. Т. 5: Первые историко-этнографические описания казахских земель. Первая половина XIX в. С. 436.

19 История Казахстана в персидских источниках. Извлечение из сочинений XIII–XIX вв. Алматы: Дайк-Пресс, 2007. Т. 5. С. 183.

20 Там же. С. 183–185.

21 Там же. С. 185.

22 Там же. С. 184.

23 Прошлое Казахстана в источниках и материалах V–XVIII вв. М.; Алма-Ата: Наука, 1936. С. 246.

24 История Казахстана в русских источниках XVI–XX вв. Т. 5. С. 437.

25 Горелик М.В. Указ. соч. С. 155–160.

26 Материалы по истории Казахских ханств XV–XVIII веков. С. 55, 56.

27 Бобров Л.А., Худяков Ю.С. Вооружение и тактика кочевников Центральной Азии и Южной Сибири в эпоху позднего Средневековья и Нового времени (XV – первая половина XVIII вв.). СПб: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2008. С. 538, 567; Бобров Л.А., Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Взаимодействие тюркских и монгольских народов с русскими в Сибири в военном деле в позднее Средневековье и Новое время: Учебн. пособие. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2010. С. 126–129, 166.

28 Бобров Л.А., Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Взаимодействие тюркских и монгольских народов с русскими в Сибири… С. 129.

29 История Казахстана в русских источниках. Посольские материалы Российского государства (XV–XVII вв.). Алматы: Дайк-Пресс, 2005. Т. 1. С. 235.

30 Бобров Л.А., Худяков Ю.С. Вооружение и тактика кочевников… С. 327–366, 567–603.

31 Бобров Л.А. Казахская тактика ведения боя в пешем строю… С. 105–135.

32 Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Казахстан… С. 340. Схожие примеры можно привести и относительно воинов Центральной Азии и Южной Сибири. Так, например, кыштымы енисейских кыргызов нередко обозначались как «луки», а ойратские и монгольские всадники как «панцири» («хуяг»). (Бобров Л.А., Худяков Ю.С. Вооружение и тактика кочевников… С. 363, 640).

33 История Казахстана в персидских источниках. Т. 5. С. 181.

34 Там же. С. 171, 189.

35 Материалы по истории Казахских ханств XV–XVIII веков. С. 104.

36 Там же.

37 Там же. С. 87.

38 Хафиз-и Таныш ибн Мир Мухаммад Бухари. Шараф-нама-йи шахи (Книга шахской славы). Ч. 1. М.: Наука, 1983. С. 235. 39 Материалы по истории Казахских ханств XV–XVIII веков. С. 157; Бабур-Наме. Указ. соч. С. 107.

40 Материалы по истории Казахских ханств XV–XVIII веков. С. 76.

41 Миргалеев И.М. Указ. соч. С. 170–182.

42 Ахметжан К.С. Кошпелi халыктардын шайкас алдында yрыс… С. 34–37.

43 Бабур-Наме. Указ. соч. С. 116.

44 Миргалеев И.М. Указ. соч. С. 172–179.

45 Материалы по истории Казахских ханств XV–XVIII веков. С. 88.

46 Там же. С. 72, 87, 88.

47 История Казахстана в русских источниках XVI–XX вв. Т. 5. С. 134, 135, 137–139, 244, 245).

48 Михайлов А.А. Первый бросок на юг. М.: «АСТ»; СПб: «Северо-Запад-Пресс», 2003. С. 367.

49 Материалы по истории Казахских ханств XV–XVIII веков. С. 65, 69, 75–77, 105, 147, 165, 218; Бабур-Наме. Указ. соч. С. 110.

50 Материалы по истории Казахских ханств XV–XVIII веков. С. 68, 69, 75, 147, 157.

51 Там же. С. 69, 76, 77.

52 Там же. С. 105, 147, 157, 165, 169.

53 Там же. С. 88.

54 Там же. С. 65.

55 Там же. С. 69.

56 Там же.

57 Там же. С. 112, 113.

58 Там же. С. 56.

59 Там же. С. 56, 76, 77, 88.

60 Бобров Л.А. Военное дело калмыков и его эволюция в XVII–XVIII веках // История Калмыкии с древнейших времен до наших дней. Элиста: Изд. дом «Герел», 2009. Т. 3. С. 83–103.

61 Там же. С. 83–103; Его же. Казахская тактика ведения боя в пешем строю… С. 105–135; Бобров Л.А., Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Взаимодействие тюркских и монгольских народов с русскими…; Бобров Л.А., Худяков Ю.С. Вооружение и тактика кочевников Центральной Азии и Южной Сибири…