Артиллерийский исторический музей. Первые полвека в Кронверке (1868–1917), Маковская Л.К. (Санкт-Петербург), часть 1

Министерство обороны Российской Федерации Российская Академия ракетных и артиллерийских наук Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи Война и оружие Новые исследования и материалы Труды Четвертой Международной научно-практической конференции 15–17 мая 2013 года 

А.С. Афанасьев-Чужбинский (17.02.1817–06.09.1875)

В ФЕВРАЛЕ – июне 1868 г., сохранив свои самые ценные коллекции, Достопамятный зал переехал в Кронверкский арсенал. Под достопамятные предметы были отведены нижний и антресольный этажи восточного крыла Кронверка и часть внутреннего двора, для размещения тяжелых орудий. Собрание приобретает самостоятельный статус, оно теперь является структурным подразделением Главного артиллерийского управления и получает новое название – Артиллерийский музей.

Военный министр Д.А. Милютин, пристально наблюдавший за состоянием коллекции «достопримечательностей» артиллерийского ведомства, высказал свои соображения относительно расположения памятников в Кронверке: «Желательно, чтобы в новом помещении достопамятных предметов было заранее обдумано расположение этих предметов в систематическом порядке – именно и по роду предметов, и по хронологической постепенности». Эти рекомендации легли в основу будущей экспозиции. Очень заинтересованно отнесся военный министр и к выбору заведующего музеем. По его мнению, это должен быть человек, «обладающий вполне необходимыми историческими сведениями»¹.

Заведующим Артиллерийским музеем был назначен писатель, филолог, этнограф, путешественник и публицист Александр Степанович Афанасьев, известный в литературе под псевдонимом Чужбинский.

А.С. Афанасьев-Чужбинский

А.С. Афанасьев поступил на службу в артиллерийское ведомство в сентябре 1866 г. К этому времени он уже был хорошо известен читающей публике. Его литературные произведения, в основном из офицерской и провинциальной жизни, начали публиковаться с 1838 г. Очерки и стихи Александра Степановича печатались во всех крупных периодических изданиях. В некоторых из них – «Заграничный вестник» и «Искра» – он выступал в качестве ответственного редактора. В 1864 г. Афанасьев даже основал свою газету «Петербургский листок» – самую дешевую городскую газету. Но вскоре ему пришлось расстаться с ней. Будучи прекрасно образованным человеком, а Александр Степанович окончил гимназию Высших наук князя Безбородко, позже преобразованную в Нежинский физико-математический лицей, одно из лучших учебных заведений России, свободно владел польским и французским языками, Афанасьев занимался и переводами – в основном, иностранной беллетристики. Но случались и серьезные произведения, так, под его редакцией был сделан перевод 4-томной «Истории Наполеона I» Ланфре. Результаты этнографических исследований Александра Степановича были опубликованы в ряде статей в Морском сборнике. Впоследствии они составили двухтомное издание «Поездка в Южную Россию». Во время своих путешествий по Приднестровью А.С. Афанасьев видел много заброшенных памятников истории, которые постепенно разрушались, и сокрушался по поводу их дальнейшей судьбы: «….проснется же у нас когда-нибудь жажда исследования родного края» – писал он в одном из очерков «Поездка по Днестру»². Причину столь печального положения Александр Степанович видит в том, что научные общества в России не имеют достаточно средств, чтобы проводить археологические раскопки, столь необходимые для изучения подлинной истории. Правительство тоже, по-видимому, не в состоянии помочь им, а потому, заключает автор, «наука идет медленным шагом не из отсутствия любви к ней или за недостатком просвещенных деятелей, а потому, что нет денег на ученые розыски».

Афанасьев считал, что изменить ситуацию к лучшему может только образование «народного археологического музея» на средства, собранные по подписному листу со всей России. Музей, созданный на народные деньги, свободный от диктата чиновников, по мысли Александра Степановича, явится хорошей базой для независимых научных изысканий. Идея образования народного археологического музея была впервые высказана именно Афанасьевым. Он первым занялся и созданием словаря «Малорусского наречия». Ему удалось составить его до буквы «З». Работа была напечатана в «Известиях академии наук» и получила высокую оценку академика И.И. Срезневского, назвавшего ее «драгоценнейшим достижением филологической литературы русской».

Афанасьеву было поручено описание коллекций Достопамятного зала на предмет их ценности, т. е. «достопамятности». Одновременно он был членом комиссии по приему помещений Кронверка, отведенных под музей, готовил предметы к перевозке, в т. ч. и отобранные комиссией Рота для передачи в другие учреждения, в частности в Интендантское управление³.

В это же время Александр Степанович заказывает экспозиционную мебель по чертежам, разработанным известным архитектором Р.А. Генрихсоном. 

3 июля 1868 г. Афанасьев доносит в Главное управление, что перевозка достопамятных предметов завершена. В этом же рапорте он обращается с просьбой передать музею орудия, стоящие у Арсенала, «находя их весьма важными для учреждаемого музея, особенно экземпляры, служащие образцом старинного русского литья». Список с описанием 18 орудий был приложен к документу⁴.

Поскольку очень скоро стало очевидным, что основать музей только по истории артиллерийского вооружения не осуществимо из-за отсутствия многих памятников, Александр Степанович приступил к созданию музея по образцу Парижского артиллерийского музея, т. е. смешанного, как он писал, в котором находилось бы не только оружие, но и военный костюм, предметы снаряжения, знамена и другие воинские регалии.

В новую экспозицию вошли достопамятные предметы, ранее предназначенные комиссией Рота к передаче в другие учреждения, но благоразумно перевезенные Афанасьевым в Кронверк. Ему удалось возвратить предметы и часть музейного оборудования, которые уже были доставлены в Санкт-Петербургскую крепость.

И вполне естественно, что, когда Интендантское управление стало требовать передать ему предметы по пресловутой 13-й описи, Александр Степанович встал на защиту интересов Артиллерийского музея. «…Не нахожу удобным, – писал он в рапорте от 10.01.1869 г., – лишаться вещей целыми тюками, как того желано упомянутой выше комиссии (имеется в виду комиссия генерала Рота. – Л.М.). Прилагаю при этом требуемую ведомость № 13 и считаю должным заявить, что для пополнения Интендантского музея можно отпустить по несколько экземпляров, но не все, ибо если оставить в музее, нежели одно только оружие, то зало опустеет и потеряет свой довольно красивый вид»⁵.

Чтобы сохранить памятники от посягательств Интендантского управления, которое начало претендовать не только на предметы 13-й описи, но и на полный гардероб Екатерины II, Александра I и Николая I, начальнику ГАУ пришлось обратиться к военному министру. В специальной докладной записке от 16.02.1869 г. генерал-адъютант Баранцов писал: «Между тем как работа по приведению в систематически-исторический порядок в Кронверке продвигалась вперед, постепенно выяснилось, что музеум не обладает многими памятниками, которые бы полно отражали постепенное развитие вооружения. Этих пробелов оказалось так много, что пришлось отказаться от мысли сделать музей строго артиллерийским. В этих условиях исключить из состава музея вещи, строго говоря, не имеющие прямое отношение к артиллерии, не имеющие прямое отношение к войскам или которые принадлежат известным историческим деятелям – значило бы, не достигнуть предположенной цели, – обращения его в артиллерийский музеум – отнять у него значительную долю интереса как хранилища, в котором собраны весьма любопытные и дорогие для воспоминаний военных людей предметы. По&видимому, этого придерживались и многие иностранные музеи, в том числе и Парижский музей артиллерии, … носит смешанный характер, который мы хотим сохранить за нашим музеем. В связи с этим мы отказались от прежних передач, ограничив их, сообразуясь с интересами музея. А кроме того, в “Магазине образцов” они (мундиры императоров) будут экспонироваться в качестве образцов обмундирования разных эпох, тогда как в Артиллерийском музеуме они будут висеть среди других предметов, которые будут возбуждать исторические воспоминания»⁶. Военный министр согласился с мнением ГАУ⁷.

В сентябре 1868 г. размещение достопамятных предметов в зале и установка орудий на стеллажах во дворе Кронверка были завершены. Очень любопытно, как выглядела новая экспозиция глазами одного из первых посетителей, вероятно журналиста, которому удалось попасть в еще закрытый музей. Свои впечатления он опубликовал в газете «Русский инвалид» от 8 ноября 1868 г. Приводим его статью «Историческо-артиллерийский музей в Петропавловской крепости» почти полностью.

«Петербургская хроника. Историческо-артиллерийский музей в Петропавловской крепости.

В некоторых петербургских газетах недавно было напечатано известие о том, что в Петропавловской крепости устроен историческо-артиллерийский музей. В настоящее время музей еще закрыт для публики, которая получит доступ в него по окончанию кое-каких деталей устройства, долженствующего последовать в непродолжительном времени.

На днях мы, благодаря обязательной любезности заведующего музеем, г. Афанасьева-Чужбинского, имели случай осмотреть новый музей и спешим поделиться с читателями Русского инвалида некоторыми подробностями об его устройстве, полагая, что многим читателям эти подробности покажутся небезынтересными.

Музей помещается в здании Кронверка и занимает весьма обширный зал в два света. Зал разделен колоссальными столбами на три галереи. Над боковыми галереями устроены обширные хоры, на которые ведет легкая чугунная лестница, помещающаяся в одной стороне зала; средняя галерея открыта вся и представляет великолепный перспективный вид, если смотреть на нее с середины или, еще лучше, с одного конца в другой. В центре этой галереи на гранитном пьедестале возвышается бронзовый колоссальный бюст императора Александра Павловича. Вверху над бюстом, над одной из арок, подпирающих хоры, бросается в глаза изображение орла с распростертыми крыльями. Орел этот – весьма замечательное и оригинальное произведение искусства: короткие перья его крыльев составлены из ружейных курков, а длинные из клинков сабель. Грудь представляет кирасу, на которой блестит императорский вензель. Таким образом, орел оказывается собранным из различных частей вооружения и, надо отдать справедливость, собран чрезвычайно искусно, так что издали фигура птицы представляется как бы отлитой из бронзы. Вверху чугунная решетка хор, опоясывающая всю среднюю галерею, убрана кирасами и арматурами из знамен и различных вооружений, так что галерея с стрельчатыми массивными сводами и массивными столбами кажется чрезвычайно эффектною в декоративном отношении.

Образцы разного рода вооружений в хронологическом порядке, по эпохам. В зале, начиная с правой стороны от входа, глазам посетителя представляются всевозможного калибра и образца древние пушки, ружья и тому подобное, начиная от первой отлитой в России пушки, продолжая орудиями XVI–XVII столетий и кончая временем императора Павла. Тут есть многие достопримечательности, невольно обращающие внимание не только специалистов дела, но и просто каждого образованного человека. Без всякого сомнения, мы, читатель, не можем передать подробный перечень подобного рода достопримечательностей, так как это вывело бы нас за пределы нашей хроники, а упомянем только о некоторых из них. Таковы, например, пушки XVII в., заряжающиеся с казенной части, – пушки, без всякого сомнения, с механизмом, так сказать, первобытным, но, тем не менее, подтверждающим великую истину, что под луной нет никакого нового изобретения.

Замечательны также древние подвижные пушечные и ружейные батареи, устроенные таким образом, что большое число ружейных или пушечных стволов расположено на вращающемся валу. Такие батареи говорят весьма красноречиво о том, что и в древние времена люди хлопотали о наилучшем и наискорейшем истреблении себе подобных, хотя хлопоты их, быть может, не были столь усердны и постоянны, как в наш цивилизованный век. Есть также между старинными (XVII столетия) орудиями и совершенное, хотя и несколько грубое подобие пушки&револьвера. В этом револьвере сделаны барабаны, вращающиеся на оси и прикладывающиеся к центральному стволу точно таким же образом, как и в современных револьверах. Разница только в механизме вращения, в отделке и, по своей вероятности, в силе выстрела.

Между образцами старинного огнестрельного оружия есть весьма много крепостных ружей-пищалей, ружей с фитилями и тому подобного. Не в излишние подробности, упомянем, что между помянутыми вооружениями наше особое внимание обратило великолепное ружье с серебряной отделкою, принадлежащее времени Петра III. По части холодного вооружения в музее огромное количество всякого рода оружия, начиная от древних бердышей, рогатин и алебард и кончая современными саблями и штыками. Есть также несколько манекенов рыцарей, одетых в полный железный костюм, и с такими невероятно длинными и тяжелыми мечами в руках, что остается удивляться только, как господа, носившие на себе такую массу железа, ворочали этими махинами. Есть превосходные восточные кольчуги, есть солдатские каски и другие детали солдатского вооружения времен Петра III и Екатерины II, и тому подобные. Из вещей, собственно не принадлежавших к вооружению, можно упомянуть об огромном стрелецком знамени. На знамени этом, похожем на колоссальную ширму, изображен страшный суд. Как известно, это знамя воздвигалось стрельцами при торжественных случаях или во время мятежных восстаний. Затем любопытны, без всякого сомнения, для каждого русского такие предметы, как простреленная под Полтавой шляпа Петра, мундир, в котором он был во время Полтавской битвы, платье, в котором он строил корабли в Саардаме и прочие. Не менее интересны различные гвардейские мундиры Екатерины II. Есть также в музее чучело верховой лошади императрицы, на которой она выезжала в Петербург в день восшествия на престол. Седло и чепрак на этой лошади покрыты необыкновенно изящною и пышною золотой вышивкой.

Закончим наш обзор зала музея упоминанием еще об одном предмете весьма любопытном: о табурете Стеньки Разина. Табурет этот по внешнему виду весьма оригинален. Он представляет нечто вроде стула без спинки, с простым кожаным сиденьем. По бокам сиденья сделаны ременные петли, в которых вложены огромные пистолеты – по три с каждой стороны. Знаменитый волжский разбойник, сидя на этом табурете, творил суд и расправу и лично пристреливал тех, кто подвергался его осуждению. Для последней-то необходимости у него под рукою и было приспособлено полдюжины орудий казни. Тут же находилась и палка Разина, с медными гвоздями и весьма почтенная по тяжести и размерам.

Перейдем теперь на хоры музея. Часть хоров занята образцами вооружений и другими достопримечательностями, относящимися ко времени царствования императоров Александра и Николая, часть отведена для разных иностранных орудий. Здесь взор посетителя может также остановиться на многих весьма любопытных предметах. Так, например, кому не интересно взглянуть на дрожки, в которых император Александр Павлович делал кампанию тринадцатого года? Этот экипаж представляет необыкновенную прочность работы и может помимо своего исторического значения служить любопытным образчиком экипажной моды, господствовавшей во время оно. Тут же помещаются полные коллекции мундиров и орденов императоров Александра и Николая, их шпаги, и прочие. По части орудий обращает внимание паровая пушка, изобретенная генералом Карелиным при императоре Николае. Выстрел из этой пушки производится посредством пара, и механизм ея представляет весьма сложным и весьма остроумным. Без всякого сомнения, пушка генерала Карелина не представляет удобств в практическом отношении, потому что она не нашла применения на деле. Но устройство этого орудия, некоторые приноровления для перемены положения пушки и тому подобное, свидетельствуют о труде и замечательной изобретательности генерала Карелина.

В отделе иностранных орудий прежде всего упомянем о трех древних германских пушках, заряжающихся с казенной части. Пушки эти, по предположению г. Афанасьева-Чужбинского, относящиеся к XVI столетию, присланы из Нерчинска. В Нерчинск же они попали из Японии, а в Японию – с какого-то португальского корабля, потерпевшего крушение. Словом, история путешествия пушек представляется весьма чудесною. Замечательны также некоторые английские, французские и другие орудия. Можно обратить также внимание на турецкие серебряные щиты победные – трофеи.

Кроме тех орудий, которые помещаются в зале, почти половина обширного двора Кронверка занята различного рода пушками, старинными и современными, которые также входят в состав принадлежащих музею. Рассмотренные предметы в музее, вообще говоря, в хорошем порядке с знанием дела и с большим вкусом и эффектом в декоративном отношении. Г. Афанасьев-Чужбинский слишком полтора года работал над разборкою и нумерацией группировкою того многочисленного материала, который ныне находится в зале музея. Здание Кронверка весьма характерное и примечательное в архитектурном отношении, по нашему мнению, представляет соответствующее и вполне приличное для такого рода музея. Зал, как мы уже сказали, очень хорош, но в нем есть один только недостаток: окна его малы и не дают света столько, сколько было бы желательно для зала музея. В особенности это неудобство чувствуется весьма на одной стороне хоров, которые освещаются только узкими отверстиями бойниц. В настоящее время музей организован почти вполне и остается только изготовить некоторые новые деревянные станки и пьедесталы для различного рода оружия и исправить и привести в приличный вид те из старых, которые оказываются годными. Когда будут окончены работы по этой части, музей откроется для публики.

Расставаясь с историческо-артиллерийским музеем, не можемне упомянуть о том, что в последние годы у нас этого рода полезным хранилищам, как говорится, не везет. Не дальше, как в минувшем году, в здании Адмиралтейства открылся прекрасный морской музей. Теперь Петербург в скором времени будет иметь артиллерийский. Можно только радоваться, что, наконец, наша столица начинает подражать в этом отношении европейским, где подобные коллекции существуют в обширных размерах и устраиваются весьма тщательно и даже роскошно».

Вместе с тем для открытия музея необходима была новая мебель, часть памятников нуждалась в реставрации и чистке. 25 ноября 1868 г. Афанасьев докладывает, что нужно сделать в первую очередь: «…я ограничусь лишь тем, что необходимо для первоначального открытия музея для публики… необходимо переделать по другому рисунку и окрасить 150 знаменных стоек, 20 тумб под рыцарей, 12 под барабаны, 15 круглых точечных (?) под значки. Построить вновь 8 пирамид под шапки, топоры и ружья; 15 круглых стоек под штандарты, 2 особенных чертежа под крепостные ружья, 10 столов под модели и другие мелкие предметы. Реставрировать 20 рыцарей и почистить огнестрельное и холодное оружие»⁸.

Изготовление мебели поручалось мебельному мастеру Николаю Леонтьеву. Реставрацию разрешено было провести «коммерческим способом». К сожалению, в документах не упоминается, кем проводилась реставрация. Известно только, что в декабре 1869 г. все двадцать фигур рыцарей были отреставрированы и оружие очищено от ржавчины⁹.

В январе 1869 г. Афанасьев-Чужбинский обращается в ГАУ с просьбой допустить в музей художников газеты «Всемирная иллюстрация» для выполнения рисунков особо достопримечательных предметов с последующей их публикацией. «Это будет полезно для ознакомления публики с новым музеем», – подчеркивал Александр Степанович в донесении. В 1870 г. в периодической печати были впервые опубликованы памятники Артиллерийского музея с краткими аннотациями, составленными заведующим¹⁰.

К этому времени Артиллерийский музей был открыт для посещения. Первая группа, которой было разрешено осмотреть музей 7 и 9 апреля 1869 г. (мы опускаем посещение отдельных персон), были юнкера Михайловского артиллерийского училища. И с этого времени начинается регулярное посещение Артиллерийского музея.

В марте 1869 г. А.С. Афанасьев-Чужбинский участвовал в работе 1-го съезда археологов, на котором выступил с докладом о «богатейшем собрании древностей Артиллерийского музея». В своем сообщении он особо подчеркнул научную ценность музейных памятников, объявив при этом научному сообществу что «по истории артиллерии подобного собрания нет нигде в Европе»¹¹.

Помимо участия в работе съезда, Александр Степанович подробно осмотрел Московский арсенал и нашел «полезные для Артиллерийского музея орудия времен Петра Великого и мортиру, стоящую у ворот казармы». Речь идет об известной мортире Чохова 1605 г. Афанасьев снял копии со всех надписей на ней и в своем очередном рапорте писал о необходимости иметь ее в Артиллерийском музее: «Мортира эта замечательна во-первых, как единственный памятник относительно вооружения из времен Дмитрия Самозванца, во&вторых, интересна повелением Петра Великого о не уничтожении этого памятника»¹².

Посетил он и Московскую Оружейную палату, где увидел много оружейных памятников оригинальной конструкции, в т. ч. и древних. На его предложение хранителю обменяться дуплетными экземплярами было заявлено, что палата является собственностью государя императора и вряд ли можно надеяться на положительное решение. Афанасьев не мог смириться с таким положением вещей. Он просил ГАУ обратиться к военному министру, объяснить ему суть дела и напомнить, что при учреждении Артиллерийского музея имелось в виду не только «удовлетворение любопытства посетителей», но и создание базы для изучения молодыми людьми истории оружейного дела. Завершая свою просьбу, Афанасьев-Чужбинский писал: «Будучи предан делу, с искренним желанием принести ему посильную пользу и питая надежду по возможности широкого развития этого дела при сочувствии к нему просвещенного артиллерийского начальства, я считаю святым долгом просить о докладе моего настоящего заявления господину Военному министру его высокопревосходительству Дмитрию Алексеевичу, при своем личном посещении музея изволил лично мне обещать свое ходатайство во всех случаях, касающихся улучшения в нашем хранилище»¹³. Неизвестно, докладывал ли военный министр императору о просьбе ГАУ, но обмен не состоялся.

А вот поездка Афанасьева-Чужбинского на Тульский оружейный завод дала положительные результаты. Александр Степанович отобрал в арсенале несколько образцов оружия и обратил внимание на две пищали времен царя Алексея Михайловича, валявшиеся у крыльца арсенала. Оказалось, что они не принадлежат заводу и давно проданы как металлолом одному из тульских купцов. По его ходатайству оба орудия были переданы в музей, и сегодня они представлены на экспозиции – это пищали «Дикобраз» и «Нечай», инв. № 9/66 и 9/67 соответственно.

Тогда же Афанасьев-Чужбинский обращается с просьбой в ГАУ разослать в округа распоряжение о срочной доставке подробных
ведомостей обо всех экземплярах орудий, предназначенных к уничтожению, «ибо, – как он пояснял – нет сомнения, что в числе их найдутся вещи не только интересные, но и даже может быть и важные в историческом отношении»¹⁴.

Надо сказать, что начиная с конца 1868 г. в музей постоянно поступают различные образцы оружия и артиллерийских орудий. Наряду с современным вооружением передаются и старинные предметы из Александровского завода, С.-Петербургского арсенала, Модельной комнаты генерал&фельдцейхмейстера, из Михайловской артиллерийской академии, Туркестанского военного округа, Императорской археологической комиссии и других мест¹⁵.

В мае 1870 г. по инициативе Афанасьева-Чужбинского музей принял участие во Всероссийской мануфактурной выставке в С.-Петербурге. Музейные предметы были выставлены в археологическом отделе. Это была первая выставка большого масштаба, где участвовал Артиллерийский музей. В начале 1872 г. Александр Степанович готовил экспонаты музея для Московской политехнической выставки.

Во главе Артиллерийского музея Александр Степанович Афанасьев-Чужбинский оставался недолго, но деятельность его была безусловно плодотворна. Да, он не был специалистом в области вооружения, однако он, прекрасно образованный человек, умел широко оценивать памятники истории и обладал необходимыми качествами музейного работника. Созданную им экспозицию даже с позиции сегодняшнего дня нельзя оценивать как «совершенно не научную». Во-первых, экспонаты обладали бесспорной научной ценностью, во-вторых, в их расположении был заложен принцип хронологии. Афанасьев правильно определил и функции музея. Он считал, что музей не только хранилище памятников науки, но и просветительное учреждение, и стремился реализовать это направление в стенах музея, на выставках, в публикации памятников в периодической печати. Есть еще один факт, возможно не столь значительный, но очень отчетливо характеризующий Александра Степановича как музейного деятеля. Когда в 1868 г. встал вопрос о переезде из С.-Петербургского арсенала в Кронверк, Александр Степанович запросил разрешение на фотографирование достопамятных предметов, которые имеют особую ценность, но находятся в плохом состоянии и, несмотря на тщательную укупорку, могут пострадать¹⁶.

Деятельность А.С. Афанасьева была положительно оценена и Главным артиллерийским управлением: 20 апреля 1869 г. «за отлично преданную службу» он был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. 9 ноября 1870 г. за устройство «русского музеума на Всероссийской мануфактурной выставке» удостоился высочайшего благоволения. 9 марта 1874 г., когда он уже был только помощником заведующего АМ, австрийский император наградил его Кавалерским Крестом ордена Франца Иосифа. Как явствует из послужного списка Александра Степановича, «в службе чиновника сего не было обстоятельств, лишающих его права на знак Отличия беспорочной службы»¹⁷.

Примечательно, что о деятельности А.С. Афанасьева-Чужбинского в должности заведующего Артиллерийским музеем в литературе почти ничего нет. В биографических очерках о нем либо ничего не говорится, либо авторы ограничиваются небрежной фразой¹⁸, что в последние годы перед смертью он пристроился смотрителем Петропавловского музея. Прямо скажем, неуважительно ни к личности писателя, ни к учреждению, которому он отдал последние девять лет своей жизни. Не вошел Александр Степанович и в Российскую музейную энциклопедию. И в этом видится уже доля нашей вины. Раздел предлагаемой выставки, посвященный Александру Степановичу Афанасьеву-Чужбинскому, будет, на наш взгляд, достойной памятью о нем.