А.В. Громов (Санкт-Петербург) Верность присяге. О подвиге бомбардира Агафона Никитина (к 135-летию подвига)

Управление культуры Минобороны России Российская Академия ракетных и артиллерийских наук Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи

11 Января – это особая дата в истории русской армии и артиллерии. 135 лет назад именно в этот день – 11 января 1881 г. (31 декабря 1880 г. по ст. стилю) – в ходе осады Геоктепе бомбардиром-наводчиком 6-й горной батареи 21-й артиллерийской бригады Агафоном Никитиным был совершен знаменитый подвиг самопожертвования и верности своему долгу.

Благодаря этому подвигу солдата старообрядца Агафона Никитина войска генерала М.Д. Скобелева, осаждавшие крепость Геоктепе, не понесли более тяжких потерь при штурме 12 января, а само имя героя-артиллериста (всего второй раз за всю историю русской армии!) было навечно занесено в списки воинской части.

Однако даже сегодня в этой истории остается рад белых пятен, а при внимательном рассмотрении всех свидетельств участников экспедиции открываются новые обстоятельства, в том числе проливающие свет на сам подвиг А. Никитина и на обстоятельства его совершения.

Внешне официальное описание подвига выглядит вполне точно и не вызывает сомнений. О биографии героя-мученика известно очень немного. Агафон Лазаревич Никитин (год рождения – 1848) происходил из крестьян деревни Кибарты Кальварийского уезда Урдоминской гмины Сувалкской губернии (совр. Будвечское староство Лаздийского района в Литве). Он окончил курс в батарейной школе и поступил на службу артиллеристом 22 (11) ноября 1875 г. Во время Русско-турецкой войны 1877– 1878 гг. проходил службу на Кавказе и участвовал в подавлении восстания горцев Чечни и Дагестана в 1877 и 1878 гг.¹

Во время похода к Геок-тепе (1880–1881) находился артиллеристом-наводчиком при орудии, шефом бригады в этот период являлась Великая княгиня Ольга Федоровна.

Будучи наводчиком 2-го орудия 1-го взвода, при вылазке неприятеля в ходе осады Геок-тепе 30 декабря 1880 г. (по ст. стилю) он находился на батарее и был застигнут на ней противником. Когда защитники редута были почти поголовно истреблены неприятелем, он попытался спасти орудие и унести хотя бы замок, чтобы противник не смог сразу им воспользоваться. Однако, отстав в темноте от своих товарищей, он был схвачен текинцами и уведен ими в крепость.

Поскольку в ходе двух подряд вылазок (28 и 30 декабря по ст. стилю) неприятелю удалось захватить также два 3-фун. горных орудия обр. 1867 г., с небольшим запасом боекомплекта, то, приведя пленника в крепость, текинцы немедленно поместили его под стражу вместе с захваченными орудиями. После чего он немедленно был допрошен с целью узнать как способ заряжания, так и стрельбы из орудий такого типа, так как до этого туркмены никогда не имели дела с казнозарядной нарезной артиллерией.

В своих записках один из участников событий, на тот момент – артиллерист, поручик той самой 6-й горной батареи, В. Познанский сообщает: «С рассветом следующего дня Агафон Никитин был окружен текинскою знатью, которая убеждала его показать способ стрельбы из отнятых орудий, но Агафон Никитин отказался. Тогда они старались обольстить его деньгами и другими наградами, но Никитин оставался непоколебимым. Помня раз данную им присягу, он исполнял ее свято и честно, несмотря на то, что текинцы, сильно раздосадованные, перешли от обольщений к жестокости и стали истязать его: они выдергивали ему ногти на пальцах рук, отрубали пальцы, жгли кисти рук, сдирали с него кожу, вырезывая ее полосами, наконец, положили его на раскаленные угли и стали жарить заживо. Несмотря на такие страшные истязания, Агафон Никитин был непоколебим, пока ему, совершенно истерзанному, не настал последний час. Перекрестившись, он испустил дух»².

Как продолжает тот же В. Познанский, из возвратившихся в Асхабад текинцев «многие рассказывали заведующему народонаселением Ахал-Текинского оазиса и строевым офицерам, что во вторую вылазку ими был взят в плен один солдат, причем подробно описывали подвиг его. Текинские же женщины, рассказывая об истязаниях этого солдата, горько плакали. Так как за все время экспедиции был взят в плен один только нижний чин, бомбардир-наводчик 6-й батареи 21-й артиллерийской бригады Агафон Никитин, то несомненно, что он именно и был героем-мучеником»³.

Меж тем, по сообщениям других источников, пленение Никитина отнюдь не являлось случайностью: сам комендант Геок-тепе – Тыкма Сардар – приказал своим людям добыть и доставить в крепость одного из русских «топчи» (т. е. артиллеристов) любого звания. Так что захват одного из русских артиллеристов во время вылазок был отнюдь не случайным. Кроме того, при внимательном изучении документов и сообщений, описывающих как ход осадных работ, так и обстоятельства, приведшие к потере орудий, пленению Агафона Никитина, возникает масса вопросов.

Во время вылазки 28 декабря (ст. стиля) они схватили именно Агафона Никитина, хотя он там был не один. По одной версии – именно он стал целью как раз потому, что один только он из всех чинов батареи, и вообще защитников редута № 3, где она в тот момент находилась, имел на груди знак отличия военного ордена, т. е. «солдатский Георгий». Заметив знак отличия на его груди, текинцы набросились кучей именно на него и, связав по рукам и ногам, утащили в крепость. Он был доставлен в Геок-тепе и приведен непосредственно к коменданту крепости⁴.

По этой же версии, именно по Георгию на груди русским впоследствии удалось окончательно опознать личность мученика⁵, хотя подробность эта на самом деле никак не могла быть решающей – за все время экспедиции лишь один человек вообще попал в руки противника. Так что и сам эпизод с «опознанием» не имел никакого смысла: за все время экспедиции в войсках М.Д. Скобелева не было ни одного человека, даже из нижних чинов, кто считался пропавшим без вести и чье тело не было найдено.

Так что сама история с «опознанием» была, без всякого сомнения, добавлена много позже, на основании непроверенных сообщений или народной молвы. При этом солдатский крест на груди Агафона Никитина мог действительно стать для текинцев определяющим аргументом в выборе своей жертвы.

При этом сам подвиг Агафона Никитина, вне всякого сомнения, превосходил все обычные мерки воинской доблести – после нескольких (двух или трех) дней мучений и издевательств его ответом на все требования текинцев было одно: «Против своих не пойду!»⁶ И сломить его волю пытками, даже самыми изощренными, неприятелю так и не удалось.

Поэтому именно подвиг артиллериста Агафона Никитина стал вторым в истории России примером, когда человек из нижних чинов (да еще и старообрядцев!) был навсегда занесен в списки части⁷, а на плацу, близ здания казарм самой батареи ему поставлен был памятник⁸.

Больше того:

– шестая батарея 21-й артиллерийской бригады звалась Агафоновской. Солдаты этой батареи с гордостью говорили: «Мы агафоновцы».

– Каждый вечер, на перекличке, фельдфебель выкликал: «Агафон Никитин», на что взводный первого взвода отвечал: «Погиб во славу русского оружия, в крепости Геок-тепе».

– Он продолжал числиться наводчиком первого орудия, а жалованье его шло на неугасимую лампаду перед батарейным образом Святого Агафона.

– Шедшую ему порцию ежедневно отдавали нищим.

– В батарее было только семь штатных наводчиков: на первом орудии его заменял запасной наводчик.

– При походах на передке первого орудия ехало два номера, третье место оставлялось для Агафона Никитина.

– По ходатайству батареи и при ее участии в его родном селе была сооружена церковь во имя Св. Агафона, и за каждой литургией священник поминал раба Божьего Агафона, а в день храмового праздника разъяснял в проповеди все величие его подвига⁹.

Не будет лишним также упомянуть, что бомбардир Агафон Никитин был единственным артиллеристом, кто удостоился чести быть занесенным навечно в списки воинской части. Все остальные герои, попавшие в этот список (как и его единственный предшественник – упомянутый рядовой Архип Осипов) были по большей части из пехотинцев. Вообще же, к 1909 г. в России было только 10 человек, удостоенных такой памяти¹⁰.

В дальнейшем в честь Агафона Никитина была сложена строевая песня с полным, хотя и несколько приблизительным изложением его подвига¹¹.

* * *

Однако, различные публикации описаний подвига Агафона Никитина, как и подробности обстоятельств его свершения, иногда противоречивы. Поэтому будет отнюдь не лишним как следует рассмотреть сами действия осаждающих Геоктепе войск в ходе вылазок 28 и 30 января 1881 г.

В частности, ряд публикаций указывает на то, что Никитин был взят неприятелем сразу вместе с его орудием и, соответственно, именно из него собирались стрелять текинцы¹². Меж тем, по показаниям офицеров и нижних чинов 6-й батареи, орудие, взятое неприятелем в ходе вылазки ночью 30 декабря, было уже неисправно, причем замок орудия вывел из строя как раз Агафон Никитин¹³. В то время как исправность первого захваченного орудия вообще остается без уточнения.

Далее выясняется, что неприятелю, паче чаяния, удалось воспользоваться орудиями (а по крайней мере – одним из них) и произвести по войскам осаждающих до пяти метких выстрелов, хотя снаряды (это была в основном картечь) не разорвались!¹⁴ Причины этого до конца не понятны, а большинство публикаций, рассказывающих об Агафоне Никитине и его подвиге, вообще не упоминают этот момент. Восстановить подробности событий 28 и 30 декабря 1880 г. и пояснить сами обстоятельства совершения подвига оказалось крайне непросто.

В действительности, отчет о действиях 6-й горной батареи 21-й артиллерийской бригады в ходе осады Геок-тепе сообщает следующее: к рассвету 5 января все уже были на ногах и артиллерия вела по крепости очередную пристрелку. Около 8 часов утра этот огонь стал наиболее сильным, причем противник отвечал огнем из берданок¹⁵ и из орудий¹⁶. «В этот день 3 гранаты из отнятого у нас 28 декабря орудия легли в лагерь и 2 впереди первой параллели, но они не причинили никакого вреда, потому что не были подготовлены перед заряжанием»¹⁷.

План осады Геок-тепе

Во-первых, из этого описания следует, что текинцы все-таки применили одно или два из отобранных накануне орудий. Коль скоро сам Агафон Никитин, по словам всех без исключения очевидцев его допроса, категорически отказался показывать местным артиллеристам устройство русских орудий, то, очевидно, что они каким-то образом догадались, как произвести выстрелы.

Вполне возможно, эта пальба по осадному лагерю из захваченной горной пушки производилась кустарно, хотя детали замков орудий частично тоже были захвачены. Однако, главное обстоятельство для солдат, по которым были нацелены эти выстрелы, заключалось в том, что устройство ударных трубок, повидимому, оставалось полной загадкой для неприятеля. В связи с этим они и не были подготовлены перед выстрелом (см. ниже).

Поэтому возникает большой вопрос, каким именно образом неприятель производил эти выстрелы, каких именно деталей замков не хватало в орудиях (часть замков была спешно извлечена из орудий самими членами их расчетов перед лицом налетевшего неприятеля)?

И наконец, почему после первой вылазки неприятеля 28 декабря 1880 г. (а ее результат уже сам по себе был катастрофичным) не было сделано никаких радикальных выводов по предотвращению всех последующих эксцессов? Вторая вылазка – 30 декабря – была не менее скорбной по своим результатам для осаждающих: текинцы взяли еще орудие и нанесли осаждающим материальный урон. Наконец, только с третьего раза (!) схожего результата при новой вылазке неприятеля удалось избежать – 4 января неприятель был отражен и с тех пор не предпринимал больше вылазок.

Ответ на некоторые вопросы удается найти в отчетах самих участников экспедиции.

28 декабря 1881 г. после 7 часов вечера ситуация развивалась так: с 5 до 7 часов вечера господствовала полная тишина как среди осажденных, так и среди осаждавших, что очевидно, заставило осаждавших потерять бдительность.

При этом «нижние чины пехоты, утомленные дневною работой, в ожидании смены на ночь занялись варкой чая и приготовлением к оставлению траншей, а офицеры принялись за закуску, заменявшую им ужин; саперы же, расположенные под вечер в начатой прошлую ночь второй параллели, пользуясь наступившими сумерками, вышли из траншей и принялись за трассировку продолжения вправо этой параллели. Не успели они еще составить за собою ружья в козлы, как около 8 часов неприятель, еще засветло сосредоточившийся большими массами в наружном рве крепости и внутри Великокняжеской калы, под прикрытием учащенной стрельбы из крепости и конных своих товарищей, следовавших значительно позади пеших, моментально ринулся на саперов и опрокинул их; саперы бросились ко второй параллели, занятой тремя ротами 81-го пехотного Апшеронского полка, с криком “братцы, не стреляйте, свои!” Текинцы, пользуясь моментом, на плечах сапер ворвались во вторую параллель, и здесь произошла кровавая свалка; ночная темнота и неудобства выхода из траншей способствовали тому, что почти все люди из этих рот и мортирной батареи (под командою поручика Прагульбицкого) были перебиты текинцами, оставшиеся же в живых бросились бежать к первой параллели. На пути их отступления лежала батарея № 3 с 3 горными орудиями; несмотря на крики взводного фейерверкера Туркестанского взвода “расступись, дай стрелять”, они перепрыгнули бруствер траншеи и смяли прислугу орудий; на плечах апшеронцев сюда ворвалась и передовая часть текинцев и, пользуясь тем, что при этой батарее не было пехотного прикрытия, начала свою расправу. Текинцы встретили здесь только прислугу 3 горных орудий и с особенною яростью напали на орудие 6-й батареи 21-й артиллерийской бригады, прислуга которого, привыкшая уже к шашкам кавказских горцев, больше сохранила присутствие духа, и защищались шашками и револьверами. В это время запасной наводчик, георгиевский кавалер Маншов, видя критическое положение орудия, хотел унести замок и отворил его, но в этот момент четыре текинца бросились на Маншова, изрубили его и прочую прислугу орудия, а самое орудие увезли, пользуясь тем, что батарея была горизонтная и амбразуры были сделаны из мешков, которые они разбросали»¹⁸.

Из процитированного выше отрывка видно, сколь отвратительно была поставлена караульная служба и боевое охранение как таковое: пехота полностью занята подготовкой к ужину и саперы в этот момент работают без прикрытия. Даже с учетом позднего вечера о скоплении неприятеля перед крепостью и в районе Великокняжеской калы было известно. Вместе с тем никаких мер по защите саперов принято не было, и прорыв неприятеля в параллели стал неожиданностью.

Усугубило эту неразбериху еще и то, что командир 6-й батареи, штабс-капитан Грек, «раньше, часов около 7, по приказанию начальника артиллерии фланга, подполковника Мамацева, пошел с ним выбирать место для батареи горных орудий, которую предполагалось в эту ночь устроить во второй параллели, взамен батареи № 3»¹⁹.

Дальше из описания явно следует удивительная подробность: оказывается, что при орудиях батареи прикрытия из пехоты вообще не существовало! Даже презрение к иррегулярной, полупартизанской тактике неприятеля не объясняет эту неосторожность, скорее, даже усугубляет ее. Как раз от противника, не способного на регулярный общевойсковой бой, надлежало ждать таких резких и неожиданных нападений.

По крайней мере, рассказ участника тех событий дает понять каким образом неприятель забрал орудие. И, во-вторых, как выясняется, именно это орудие, взятое в вылазке неприятелем, было заряженным и исправным.

Однако дальше дела пошли еще хуже.

Одновременно с броском на мортирную батарею и траншеи второй параллели текинцы с криком «Алла! Алла!» бросились также, и еще в большей массе, на правый фланг первой параллели, а в особенности на встреченный ими на пути следования редут № 2.

Их нападение, по признанию очевидцев, было опять-таки «совершенно неожиданно»!

Текинцы, пользуясь темнотой (время было выбрано весьма удачно, между закатом солнца и восходом луны, т. е. от 7 до 8 часов), незаметно подползли шагов на 60, а затем, опрокинув находящиеся впереди секреты, бросились на редут и ворвались в него. Расположенные в редуте № 2 14-я рота 81-го пехотного Апшеронского полка с батальонным знаменем, одно 4-фун. орудие 1-й подвижной батареи и одно орудие 4-го взвода 6-й горной батареи 21-й артиллерийской бригады в мгновение ока изготовились к бою; но, пока рота, расположенная по фасам редута, успела произвести несколько залпов, а полевое и горное орудия по 2 выстрела картечью, неприятель уже перескочил наружный ров и был на бруствере редута; еще миг, и он был уже в редуте. Началась свалка. Рота апшеронцев, зная, что посреди редута находится их великая святыня, долго боролась; бросив под конец ружья, она схватилась врукопашную, а артиллеристы горного орудия, ясно сознававшие, что нельзя бросить орудие, схватили свои шашки и револьверы и стали защищать орудие.

При этом прислуга полевого орудия, бывшая без шашек и револьверов (!), вообще не могла принять участия в рукопашной. Текинцы, бывшие здесь в числе около 5000, не то чтобы сломили апшеронцев, а, вернее, уничтожили большую часть роты с ее командиром, подпоручиком Чикаревым, и субалтерн-офицером подпоручиком Готто, и затем бросились на знаменный взвод; залп этого взвода как будто остановил неприятеля на некоторое время; он опешил, не ожидая подобного сюрприза, но, опомнясь, уничтожил и этот взвод²⁰.

Артиллеристы горного орудия, пользуясь этим моментом, успели вынуть замок орудия и по команде взводного командира начали отступать; текинцы бросились и на артиллеристов, из которых 4 человека не успели отойти и двух шагов от своего орудия, как были изрублены, и в числе их несший замок бомбардир Колесников, прочие же какими-то судьбами успели выйти из редута вместе с текинцами, пробивая себе дорогу шашками и револьверами. После этого текинцы направились к редуту № 1, на котором стоял взвод 2-й подвижной батареи (поручика Кавказской гренадерской бригады Юренева) с 9-фун. медными пушками, но были остановлены залпами картечи этого взвода и 1-й подвижной батареи, расположенной на батарее № 1 (капитана 6-й батареи 21-й артиллерийской бригады Макшеева); более храбрые из текинцев, пренебрегая смертью, достигли уже редута № 1, но здесь были уничтожены холодным оружием.

Спас положение лишь 3-й батальон 84-го пехотного полка. Не дожидаясь распоряжений траншей-майора Богаевского, по инициативе капитана Славинского (временно заведовавшего батальоном), он бегом бросился из резерва, расположенного у Ольгинской калы, к траншеям. Подойдя к батарее № 1, он развернул свой фронт и, совместно с подошедшими 1-й и стрелковой ротами 13-го Туркестанского батальона, дал четыре дружных залпа.

Противник немедленно обратился в беспорядочное бегство и был далеко отброшен. В этот момент, во время бегства неприятеля от редута № 1 и батареи № 1, подоспела команда охотников, прибежавшая с песнями к редуту № 2; залпы охотников заставили текинцев очистить и редут № 2.

Только благодаря их решительным действиям и эти орудия не были увезены противником.

К находящемуся около редута № 2 командиру 4-го взвода в это время подбежали трое из оставшейся прислуги орудия, стоявшего на батарее № 3, с обнаженными шашками и револьверами; рыдая они заявили командиру взвода, что орудие взято текинцами. При свете только что взошедшей луны командир 4-го взвода заметил, что шагах в двухстах впереди человек около ста текинцев тащили взятое орудие.

Тогда он обратился к командиру охотничьей команды с просьбой помочь ему отобрать у текинцев свое орудие, но, ввиду неизвестности положения на других батареях и совершенной неопределенности ситуации, получил отказ.

Спустя минуту после прибытия охотников, к редуту № 2 подошли и прочие резервы. В редуте были жалкие остатки батальона апшеронцев. На батарее № 3 горного орудия уже не было, а на месте, где оно стояло, остались только изрубленые на куски трупы прислуги этого орудия; голову запасного наводчика бомбардира Маншова текинцы, по-видимому, унесли, так как ее нигде не нашли, несмотря на тщательные розыски²¹.

Ясно, что будь на месте текинцев противник, более сведущий в военном деле, то нападение могло кончиться катастрофой, хотя итоги вражеской вылазки и так были впечатляющими. Так, «по занятии войсками редута № 2 в нем было найдено следующее: зарядные ящики как горного, так и полевого орудий были открыты; снаряды, футляры, боевые винты и вытяжные трубки разбросаны были по внутренности редута и в его наружном рве; горное орудие стояло под дулом полевого орудия; площадь редута и внутренний его ров были загромождены трупами убитых. Из горного орудия некоторое время нельзя было стрелять, потому, что при нем не было трубочника со шнуром; но после тщательных розысков они были найдены при бомбардире Каяшкине, который был № 1 при орудии; Каяшкин замечен еще с некоторыми признаками жизни; будучи страшно изрублен и чувствуя близкое приближение смерти, он голосом, полным отчаяния, умолял всех о прощении ему грехов; при подходе командира взвода Каяшкин несколько приподнялся и довольно громким голосом сказал: “ваше благородие, простите меня во всем, и пусть простят мои товарищи, которых я, быть может, когда-ни-

Медаль за Геок-тепе

будь обидел”; с этими словами он замолк навеки»²². Такой ценой было оплачено спасение еще одного орудия, которое неприятель, по-видимому, также намеревался забрать с собой.

Материальный ущерб только артиллерии в этот день составлял: в 4-м взводе 6-й батареи 21-й артиллерийской бригады пропали (унесены неприятелем) – зарядных сум 3; чехлов на орудия 2; лямок 5; трубочников 2; дистанционный ключ 1; солдатских шинелей 23; револьверов с кобурами и шнурами 11; сабель с ножнами, портупеями и патронташами 12; банников с разрядниками 2; котелков 19; десяточных ведер 2; лопат железных 4; бинокль 1; фельдшерская сумка с перевязочными вещами 1.

За весь день, считая время вылазки и преследования неприятеля, выпущено гранат 30, шрапнелей 20 и картечей 2. Неприятелем увезена одна картечь, которою было заряжено орудие²³.

Притом орудие, отметим, было абсолютно исправным.

Как видим, все остальные орудия передовых батарей не были взяты противником только чудом, настолько сильным и неожиданным оказался натиск, а рота апшеронского полка, находившаяся в ту ночь на прикрытии, потеряла кроме того свое батальонное знамя!²⁴

Жертвами этой вечерней драмы были: начальник артиллерии правого фланга осады подполковник Мамацев²⁵, командир почти уничтоженного батальона апшеронцев подполковник Магалов, 5 обер-офицеров, из которых только один поручик Прагульбицкий остался жив, хотя и получил серьезные раны. Убыль в нижних чинах была значительная; большинство из них были с прорубленными черепами; других ран было мало.

И очевидно, что никакие серьезные выводы из потерь, понесенных 28 декабря, так и не были сделаны, так как вторая вылазка текинцев (ночью 30 декабря) на удивление повторяет первую.

Что удивительно, уже к 30 декабря из разговоров вражеских часовых, подслушанных у стены пластунами, было известно о подготовке текинцами новой вылазки. Было замечено, что противник (как в прошлый раз!) опять группируется у наружного рва самой крепости. Причем о том, что готовится нападение, знал практически весь отряд²⁶.

При всем при этом, все, что успели сделать на этот раз русские батареи – это всего лишь несколько выстрелов, так как противник подошел незамеченным на дистанцию до 70 шагов! Именно с этого расстояния неприятель всей массой обрушился на Ставропольский редут, гарнизон которого состоял из роты Закаспийского местного батальона и 1-го взвода 6-й батареи 21-й артиллерийской бригады. Противник, разумеется, отвлекал все внимание караульных, подняв грандиозный шум на соседнем фланге, где началась бесполезная перестрелка. Но подпустить несколько тысяч (!) вооруженных людей на такую дистанцию, не заметив их совершенно, было бы невозможно. Скорей всего, часовые опять допустили небрежность, и заплатить за нее пришлось снова множеством жизней.

Единственная рота закаспийцев встретила неприятеля дружными залпами, а горный взвод успел выпустить по нему 3 картечи. После чего огонь пришлось прекратить, так как направление директрисы его амбразуры не позволяло поражать неприятеля.

Другое орудие, выпустив 5 картечей, заставило неприятеля свернуть влево, чтобы уйти из зоны поражения. Свалив левый бонет, состоявший из мешков, набитых землей и глиной, орудие переменило направление и успело сделать еще только 3 выстрела, как противник появился на бруствере. Прикрытие из роты закаспийцев, не получив подкреплений, было практически перебито; тогда командир взвода, видя безысходную гибель своих орудий, приказал наводчикам вынуть из орудий замки, а из замков каморные кольца, и отступать; прислуге орудий пришлось пробивать себе путь револьверами и шашками. Замки были вынуты бомбардир-наводчиками Емельяном Кушнаревым и Агафоном Никитиным; оба они, защищаясь от текинцев, начали отступать вместе с прислугой.

Наводчик Емельян Кушнарев получил 4 раны шашкой в голову и 2 в руку, а пикой ему был распорот живот, но все-таки он успел унести замок, а Агафон Никитин был схвачен текинцами, причем он незаметно от текинцев выбросил каморное кольцо, которое потом было найдено на барбете.

Ничтожные остатки закаспийцев и артиллеристов уже за речкой были поддержаны ротою ставропольцев и снова заняли Ставропольский редут.

В итоге, по занятии редута оказалось, что текинцами взято 1 горное орудие без замка, замок от оставшегося орудия без каморного кольца и незначительное число снарядов.

Три четверти роты прикрытия было уничтожено. Из 20 человек расчетов – убито 5, тяжело ранено 4 и взят в плен 1 – бомбардир-наводчик Агафон Никитин.

Таким образом, у текинцев уже имелись два русских горных орудия обр. 1867 г., причем одно из них было заряжено и исправно, замок второго был вынут, и каморное кольцо в нем отсутствовало. Одна картечь в боеготовом виде находилась в стволе орудия, взятого ночью 28-го, еще не менее пяти не взведенных картечей были в укупорках. Как показали все последующие события, противник был в одном шаге от применения этих пушек.

На другой день, около 9 часов утра, командующий войсками генерал-адъютант М.Д. Скобелев вместе со свитой пришел в Ставропольский редут. После короткой и прочувствованной речи, обращенной к артиллеристам, было четко разъяснено, что потеря горных орудий не есть вина артиллеристов, ибо артиллеристы сделали со своей стороны все возможное. При этом было объявлено, что орудия, пусть и взятые неприятелем, в таком виде (с полуразобранными замками) все равно не годны к стрельбе. После чего, наконец, был отдан жесткий приказ, недвусмысленно объявивший, что вся ответственность за потерю любых орудий в дальнейшем будет возложена на командиров пехотных частей, которые прикрывают эти орудия, и что осуществляться эта ответственность будет впредь по всей строгости военно-полевых законов.

Музей в Геок-тепе

Но вместе с тем нельзя не отметить, что эти меры были приняты с опозданием. Больше того, исходя из рассказов участников тех событий, стало известно, что орудийная прислуга подвижных батарей получила оружие (шашки, взятые у текинцев) лишь после третьей вылазки противника, т. е. – 4 января!

Как пишет на этот счет В. Познанский: «К рассвету 5 января все уже были на ногах, каждому хотелось увидеть результат вчерашней вылазки: первое, что представлялось глазам – это множество валявшихся трупов, большею частью в белой нижней одежде; убитых текинцев оказалось около 1000; но вся потеря неприятеля была больше, так как многие из раненых уползли в крепость. Шашками, взятыми от убитых текинцев, была вооружена прислуга подвижных батарей, дотоле не имевшая шашек»²⁷.

Тогда же выяснилось, что слова М.Д. Скобелева относительно взятых врагом орудий были излишне оптимистичны: по меньшей мере, одно из орудий было исправно, и неприятель смог им воспользоваться. Поэтому возникает вопрос, каким образом неприятель произвел выстрелы?

В музее в Геоктепе

Теоретически текинцы могли сами догадаться о работе замка орудия, произведя затем несколько выстрелов по лагерю, незадолго до штурма. Была также возможность того, что взятый в плен Агафон Никитин, не стерпев многочасовых мучений, решился попросту обмануть неприятеля. По крайней мере, на этот случай у него еще оставалась возможность рассказать лишь ту часть секрета орудия, сохранять которую долго не было смысла: при не взведенных ударных трубках картечи, ее опасность была не более, чем у обычных каменных фальконетных ядер, которыми неприятель и так осыпал осаждающих каждый день.

Так как одно исправное орудие, при пяти не взведенных картечах, было почти бесполезно для неприятеля, а найти способ закрыть замок и произвести выстрел текинцы могли додуматься путем проб, то, конечно же, Агафон Никитин имел возможность в обмен на быструю, легкую свою смерть, обмануть неприятеля, без ущерба для сослуживцев и своей совести. Но выполняя до конца свой воинский долг, он не пошел на увертки перед текинцами (они были «басурмане», а он – твердый в вере старообрядец) и героически принял смерть.

Этот подвиг вошел навсегда в историю русской армии. Но вместе с тем нельзя не отметить, что его подвиг стал результатом недальновидности и большой безалаберности начальства. В действиях артиллеристов и пехотинцев в ходе осады Геок-тепе мы видим массу досадных промахов, непростительных для серьезного и вдумчивого военачальника.

И в принципе нельзя удивляться тому, что само отношение современников к походу М.Д. Скобелева к Геок-тепе было в принципе очень неоднозначным: в частности, говорилось о том, что поход проведен в почти полигонных условиях («приходи – побеждай»), а противник был совершенно не тем, чтобы оказать хоть какое-либо сопротивление²⁸. Разбора ошибок, правда, ни разу не проводилось, так как победы в итоге всегда одерживались, а героизма русским солдатам было не занимать.

Хотя, с одной стороны, эти упреки были совершенно несправедливы (трудность похода усугублялась суровым климатом – до 40–50 градусов по Цельсию в условиях глухой песчаной пустыни), с другой стороны, сам М.Д. Скобелев порой давал недоброжелателям «карты в руки». Считалось также, что генерал-адъютант М.Д. Скобелев, при своей безупречной воинской репутации, все же склонен пренебрегать неприятелем, но при этом и сильно преувеличивать его силу в своих отчетах. Многие, в частности, отмечали, что он понемногу сам сделался пленником своего имиджа «белого генерала» и ради имиджа был готов порой «начудесить».

Лучшим примером было скандальное «взятие» им Хивы (1873), когда хивинцы, уже зная о капитуляции города перед его прямым начальником К.П. фон Кауфманом (тот уже вступал в город с другой стороны!), сами спустили ему со стены одно из орудий. После чего отряд М.Д. Скобелева (тогда еще он имел чин полковника) «атаковал»²⁹. Нарушив и субординацию, и условия перемирия (он уже знал, что город сдается на милость русских), ворвался в город как победитель и занял ханский дворец, что приписали его желанию получить Георгиевский крест. Хотя впоследствии это пытались объяснить или оправдать приказом генерала Н.А. Веревкина (начальник его штурмовой колонны), неверно им истолкованным³⁰, осадок все же остался.

Поэтому основания для упреков и подозрений были: при всей своей знаменитой храбрости и огромном военном опыте М.Д. Скобелев как раз был таким человеком, который мог «сильно приукрасить». Молва о походе в Геок-тепе не всегда была справедливой по отношению к М.Д. Скобелеву и другим его сослуживцам (его завистники и «коллеги по цеху» не знали в своих нападках меры и удержу), но нельзя не признать, что финальная часть осады Геок-тепе проводилась крайне неаккуратно.

Вместе с тем совершенно неверно предполагать, что подобное небрежение караульной службой и безопасностью, как в ходе вылазок 28 и 30 января 1881 г., было намеренным. Отчеты участников экспедиции говорят и о повседневном, почти бытовом, героизме русских солдат, и о том, что противник (в отличие от Хивы и Коканда) был очень серьезным. Поэтому удивительным кажется то, что во время осадных работ под Геок-тепе было допущено столько ошибок. При замечательно продуманной логистике и снабжении экспедиции (после печального опыта неудачи генерала Ломакина в 1879 г.) не взять крепость было бы невозможно. Но вот потери, хотя и временной, двух орудий и знамени (для апшеронцев она стала шоком) легко можно было бы избежать. Не говоря уже и о том, что во время обеих вылазок погибли очень многие, в том числе офицеры.

Таким образом, героическая гибель артиллериста-наводчика 6-й горной батареи 21-й артиллерийской бригады Агафона Никитина стала результатом трагического стечения обстоятельств, но вместе с тем и нелепой халатности командиров, проявленной при осаде. Презрение к противнику и невнимание к обеспечению безопасности при осадных работах было оплачено дорогой ценой, хотя последствия этой халатности были впоследствии с честью заглажены в ходе штурма.

Тело героя, после занятия крепости, было найдено и похоронено в братской могиле, рядом с Геок-тепе. А 23 февраля (12 февраля – ст. стиля) 1886 г. в Асхабаде был открыт памятник артиллеристам, павшим в 1880–1881 гг. под Геок-тепе. Инициаторами возведения памятника были артиллеристы, принимавшие участие в экспедиции.

Памятник был полностью отлит из чугуна и представлял собой колонну на четырехгранном пьедестале. На лицевом медальоне памятника – надпись: «Артиллеристам, убитым и умершим от ран при осаде и штурме Геок-Тепе с 24 октября 1880 года по 12 января 1881 года»³¹. Но, как и памятник самому Агафону Никитину в Темир-Хан-Шуре, он после революции 1917 г. был разрушен. Фотографических изображений памятника герою так и не (пока?) найдено, хотя множество типографских гравюр с изображением его подвига разошлось по стране в 1880–1890-е гг., а по мотивам этих событий была написана и картина³².

В 135-ю годовщину взятия Геок-тепе хочется вспомнить и имена товарищей Агафона Никитина – наводчиков из 4-го взвода 6-й горной батареи – Каяшкина и Маншова, а также наводчика – бомбардира из его взвода – Емельяна Кушнарева, погибших при вылазках неприятеля 28 и 30 января 1881 г.

Их имена, как и имя Агафона Никитина, надолго были забыты, как и «эпоха империализма» России в Средней Азии. Однако сегодня, следом за непосредственными участниками и свидетелями штурма Геок-тепе (поручик 6-й горной батареи 21-й артиллерийской бригады В. Познанский и др.) мы можем смело сказать: «Мир праху твоему, честный и благородный Агафон Лазаревич Никитин!»

1 Военная энциклопедия / Под ред. В.Ф. Новицкого и др. СПб.: Т-во И.В. Сытина, 1911–1915. Т. 16.

2 6-я горная батарея… // Артиллерийский журнал. 1886. № 5. С. 491–492; Аналогичное описание см.: Обзор войн России от Петра Великого до наших дней / Сост. под общей ред. генерал-лейтенанта Леера. СПб., 1889. Ч. III, кн. 2. С. 640. и др.

3 6-я горная батарея 21-й артиллерийской бригады в Закаспийской экспедиции 1880 и 1881 годов // Артиллерийский журнал. 1886. № 5. С. 491–492.

4 Приходкин Б. Агафоновская батарея // Военная быль. Париж, 1952. № 1. С. 7–8.

5 Там же.

6 Там же.

7 Первым в истории России (за сорок лет до того) был рядовой Тенгинского полка Архип Осипов, героически взорвавший себя вместе с горцами в укреплении

Михайловском, 22 марта (по ст. стилю) 1840 г. – См.: Военная энциклопедия. Т. 17.

8 Он был установлен в Темир-Хан-Шуре, в 1886 г. См.: Памятник Агафону Никитину // Исторический вестник. 1887. Т. 28. Апрель.

9 Приходкин Б. Указ. соч. С. 7–8.

10 Всего к 1909 г. в России навечно зачисленными в списки частей (в основном, пехотных полков) были 10 чел. – См.: Гренадерские и пехотные полки. Изд. 2-е. Испр. и доп. под ред. В.К. Шенк. По 1 апреля 1909 г. Справочная книжка императорской Главной квартиры. СПб., 1909. С. 21.

11 См.: Липкин М. Песни о героях русской армии и флота. Варшава, 1903.

12 Военная энциклопедия. Т. 16.

13 6-я горная батарея… С. 293.

14 Там же. С. 299.

15 Значительное число винтовок сист. Бердана было захвачено текинцами при неудачном походе ген. Ломакина (1879).

16 В крепости были найдены три орудия, очевидно, местного производства: 6-фун. медная пушка с сильно изношенным каналом ствола и два малокалиберных железных орудия на вертлюгах – см.: Гродеков Н.И. Война в Туркмении. Поход Скобелева 1880–1881 гг. СПб., 1883. С. 292.

17 6-я горная батарея… С. 299.

18 Там же. С. 284.

19 Там же.

20 Подробности дела см. также: Майер А.А. Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880–1881 // Полуденные экспедиции. М.: Воениздат, 1998. С. 50–51.

21 6-я горная батарея… С. 286.

22 Там же. С. 287.

23 Там же. С. 288.

24 Знамя 4-го батальона Апшеронского полка было впоследствии обнаружено в крепости и отбито самими солдатами, восстановившими, таким образом, честь полка. См.: Глущенко Е.А. Герои Империи. Портреты российских колониальных деятелей. М., 2001. С. 305.

25 Вместо него начальником артиллерии правого фланга назначен подполковник Гейнс (командир 4-й батареи 19-й артиллерийской бригады).

26 6-я горная батарея… С. 292.

27 Там же. С. 299.

28 Об этом см.: Майер А.А. Указ. соч. С. 122–124.

29 Лобысевич Ф.И. Описание Хивинского похода 1873 года. СПб., 1898. С. 227–228.

30 Толбухов Е. Скобелев в Туркестане (1869–1877) // Исторический вестник. № 10. 1916. С. 117–120.

31 Памятник в Асхабаде // Исторический вестник: историко-литературный журнал. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1888. Т. 32. С. 505.

32 Ее типографская репродукция – см.: Энциклопедия военных и морских наук / сост. под главной редакцией генерал-лейтенанта Леера. Т. V. СПб., 1907.